В самом начале апостол пишет о независимости (от всех людей) его служения, которое он исполнял, отмечая его истинные источники, из которых он черпал силы без всякого вмешательства посредников, добавляя чтобы показать, что галаты оставили общую веру святых, "и все находящиеся со мною братья". Итак, представляя тему этого послания, апостол сразу провозглашает, что учение, излагаемое иудаистами среди галатов, было другим евангелием (которое в действительности, однако, не было другим), не евангелием Христовым.

Затем он заявляет, что он является апостолом, избранный не человеками и не через человека. Он выступает не со стороны людей, словно посланный ими и не с помощью какого-либо человека, но он получил свое поручение через Иисуса Христа и Бога Отца, воскресившего его из мертвых. Это было сделано Иисусом Христом по пути в Дамаск, но также и Отцом, как мне кажется, когда Святой Дух сказал: "Отделите мне Варнаву и Савла". Он говорит так, чтобы свести происхождение своего служения к первоначальному источнику всего истинного блага и всей законной власти {"Не человеками", как часто допускают "церковники", но также "и не через человека", Это поражает в корне их существования как таковых. Они хвалятся ее исхождением (власти) от человека, но (что весьма замечательно) не от Павла, истинного служителя собрания, как многие и утверждали, а от Петра, апостола обрезания. Петр вообще не был апостолом язычников и, насколько нам известно, никогда не приходил к ним}.

Как обычно, он желает собранию благодати и мира от Бога Отца и от Господа Иисуса Христа. Но здесь он добавляет к имени Иисуса то, что принадлежало сущности евангелия, которое галаты упустили из виду, - он добавляет то, что Христос пожертвовал собой за наши грехи, чтобы избавить нас от века лукавого. Душевный человек в своих грехах принадлежит этому веку. Галаты хотели возвратиться к этому под предлогом праведности соответственно закону. Христос отдал себя самого за грехи наши, чтобы избавить нас от этого ибо мир осужден. Рассматриваемые с точки зрения плоти, мы принадлежим ей. И праведность закона имеет дело с людьми во плоти. И именно человек во плоти совершил это, и у плоти есть свое место в мире; праведность, которую человек достигнет во плоти, направляется соответственно составляющим частям мира. Законная праведность, человек во плоти и мир взаимосвязаны. Тогда как Христос, рассматривая нас как не имеющих праведности, отдал самого себя за наши грехи, чтобы спасти нас от этого осужденного мира, в котором люди стремятся достичь праведности, ставя себя на принципы плоти, которая никогда не сможет достичь праведности. Это спасение осуществилось по воле нашего Бога и Отца. Он хотел, чтобы небесный народ был искуплен соответственно той любви, которая предоставила нам место на небе с ним самим и дала нам жизнь, где действует Святой Дух, чтобы мы наслаждались жизнью, побуждая нас ходить в свободе и святости, которую Он дал нам в новом творении, для которого главой и славой является сам Иисус, воскресший и прославленный.

Апостол раскрывает свою тему безо всякого вступления; он был исполнен этого и состояние галатов, которые отвергли евангелие в его основах, изгоняло евангелие из подавленного, я могу добавить, негодующего сердца. Как было возможно такое, чтобы галаты так быстро оставили его, призывавшего их в соответствии с силой благодати Христовой к другому евангелию? Именно в славной свободе и в спасении, которое осуществляется на небесах, именно искуплением, которое Христос осуществил, и благодатью, которая принадлежит нам в нем, - именно благодаря этому они наслаждались небесным и христианским счастьем. А сейчас они склонялись к совершенно другому свидетельству; это - свидетельство, являющееся другим евангелием, другой благой вестью. Их умы были заняты извращением истинного евангелия. Но, - говорит апостол, повторяя снова и снова свои слова, - если бы даже мы или ангел с неба стал благовествовать вам не то... да будет анафема". Обратите внимание на то, что он не допускает ничего сверх того, что он проповедовал.

Фактически они не отрицали Христа; они хотели добавить обрезание. Но евангелие, проповедуемое апостолом, было полным и совершенным евангелием. Ничего нельзя было добавить к нему, изменяя его, сказав, что оно не совершенно, добавляя то, что было чуждым ему по природе, то есть извращающим его. Ибо Павел учил их полному небесному откровению Бога. В своем наставлении он завершил круг учения Бога. И добавлять что-либо к этому - значит, отрицать его совершенство, а изменять его характер - значит извращать его. Апостол не говорит об учении, открыто противостоящему его учению, но о том, что есть вне евангелия, которое он проповедовал. Так, он говорит, что не может быть другого евангелия : это - иное евангелие, но нет другой благой вести, кроме той, которую он проповедовал. Это не что иное, как извращение истинного евангелия: извращение, которое причиняет боль душам. Таким образом, в любви к душам он мог предать анафеме тех, кто уводил эти души от совершенной истины, которую он проповедовал. Это было евангелие самого Бога. Все остальное было от сатаны. Даже если сам Павел принесет другое евангелие, пусть он будет предан анафеме. Чистое и полное евангелие уже было провозглашено, оно отстаивало свои притязания во имя Бога против всего, что пыталось соединиться с евангелием. Стремился ли Павел удовлетворить умы людей в этом евангелии или угодить людям? Ничуть; иначе он не был бы слугой Христовым.

Затем он говорит о своем служении с исторической точки зрения и о вопросе, имеет ли человек к тому отношение. Его евангелие не находилось в зависимости от человека, ибо он получил его не от человека; он не был научен ему. То, что он имел, было дано ему через непосредственное откровение Иисуса Христа. И когда Бог, избравшей его еще от утробы матери, призвал его своей благодатью, то Он был рад открыть своего сына в нем, и откровение сразу обрело свою силу. Он не общался с другими апостолами и сразу стал действовать независимо от них, как научившийся у самого Бога. Это произошло через три года после того, как он познакомился с Петром и увидел Иакова. Собрания в Иудее не видело его; они прославляли Бога за благодать, которую он получил. Более того, в Иерусалиме он был только пятнадцать дней. Затем он ушел в Сирию и Киликию. Через четырнадцать лет он опять ходил в Иерусалим (об этом сказано в Деян.15) с Варнавой, взяв с собою Тита. Но Тит, который был язычником, не был обрезан очевидное доказательство свободы, в которой открыто пребывал апостол. С его стороны это был смелый шаг, чтобы взять Тита с собой и разрешить, таким образом, вопрос между собой и иудействующими христианами. Он пришел из-за лжебратьев, которые приходили высмотреть свободу, в которой Павел (наслаждаясь ею в Духе) представлял верующих; и он пришел милостью откровения.

Здесь мы должны заметить, как сообщения Бога могут внутренне направлять наше поведение, хотя мы часто поддаемся побуждениям со стороны других. В Деян.15 мы читаем о внешней истории, а здесь - о том, что управляло сердцем апостола. Бог (для решения вопроса в Иерусалиме закрыл все уста и поддерживал единство) не позволил апостолу одержать победу в Антиохии или тотчас же организовать жизнь собрания, созданного там. Но Он позволил ему уединиться в своем собственном убеждении и послал его в Иерусалим сообщить главным апостолам то, чему он учил, так, чтобы по этому важному вопросу у них было единство и чтобы они признали Павла как наученного Богом, независимо от них; он действовал от Бога, так же, как и они сами. Ибо, хотя Бог хотел, чтобы он учил других, он ничего не получил от них. В результате этого сообщения они обрели благодать, которой Бог наделил его, и служение, которое он получил для язычников, и они дали ему и Варнаве хорошего спутника.

Если бы он пришел раньше, то каким бы ни было его знание, доказательства его особого и независимого служения, не существовали бы. Но он плодотворно трудился в течение нескольких лет, не получая какого-либо поручения от других апостолов, и им пришлось признать его апостольство как непосредственный дар Бога и также истины, которыми Бог наделил его: доказательства же эти были; и Бог признал это апостольство, как Он дал его. Двенадцати апостолам не оставалось ничего, как признать это, если они признавали Бога как источника всех даров. Павел был апостолом от Бога без их вмешательства. Они могли признать его служение, и в нем - Бога, который дал им то, что они сами осуществляли.

Более того, в исполнении своей миссии Павел всегда действовал независимо. Когда Петр пришел в Антиохию, то он лично противостоял ему, потому что тот подвергался нареканию. Он не был выше по отношению к Павлу, перед которым его подчиненные сохраняют почтительное молчание. Хотя Бог властно действовал в Петре, но его товарищ по апостольству (верный Богу, призвавшему его) не мог допустить, чтобы искажали евангелие, которое было дано на его заботу самим Господом. Каким бы горячим он ни был, Петр всегда слишком заботился о мнении других. И мнение, преобладающее в мире, всегда является тем, что оказывает влияние на сердце человека. Павел, наученный свыше и полный силы Духа, который, раскрывая божественную славу, заставил его почувствовать, что все, возвышающее плоть, отвергало эту славу и искажало евангелие, провозглашающее ее, - Павел жил и поступал в новом творении, центром которого является Христос; он был настолько же непоколебим, насколько и горяч, потому что осознавал невидимое; он был так же ясновидящ, как и непоколебим, потому что жил в осознании духовного и небесного во Христе, - Павел, для которого достичь прославленного Христа было всем, ясно видит плотскую жизнь апостолов обрезания. Он не испуган человеком, он занят Христом, который был для него всем и истиной. Он не щадит того, кто извращает истину, каким бы ни было его положение в собрании.

В Петре было лицемерие. Оставаясь один, где преобладало влияние небесной истины, он ел с язычниками, окружая себя репутацией хождения в свободе, подобно другим. Но когда кто-то приходил от Иакова из Иерусалима, где он сам обычно жил, из того центра, где религиозная плоть и ее традиции все еще имели очень большую силу, он больше не отваживался использовать свободу, которая осуждалась теми христианами, которые в своих чувствах все еще находились под иудейским влиянием; и он отступал назад. Как жалок такой человек! И мы немощны соответственно нашей гордости перед людьми, когда мы ничто, и можем делать все, что касается человеческого мнения. В то же время мы производим неблагоприятное влияние на других в той степени, в которой они влияют на нас, в которой мы подчиняемся влиянию, оказываемому на наши сердца желанием поддержать нашу репутацию среди людей; и все это уважение, которому мы приверженны, причем справедливо, становится орудием зла {Очень важно отметить, что приверженность миру или допущение чего бы то ни было, что не от Бога, придает силу безбожности тому злу, которое он допускает}. Петр, испытывающий страх перед теми, кто приходил из Иерусалима, увлек своим лицемерием всех иудеев и даже Варнаву.

Один только Павел, энергичный и верный, по благодати остается праведным, и он упрекает Петра при всех. Зачем принуждать язычников жить по-иудейски, чтобы наслаждаться полным христианским общением, когда ты сам, будучи иудеем, позволял себе жить, как язычник? Сами иудеи по природе, а не бедные грешники-язычники, отказались от закона как средства обеспечения благорасположения Божьего и нашли убежище во Христе. Но если они стремились восстановить систему законных обязательств, чтобы обрести праведность, то зачем они низвергали это? Поступая так, они делали себя грешниками, низвергая эту систему. И более того, так как это делалось, чтобы прийти к Христу, взамен той силы, которую они раньше предполагали в законе как средства оправдания, - так, что они перестали искать праведности через закон и Христос стал служителем греха. Его учение сделало их грешниками! Ибо, в восстановлении системы закона, они сделали очевидным то, что им не следовало низвергать его; и именно Христос заставил их сделать это.

Какая польза от слабости, которая, чтобы угодить людям, возвратила то, что угождало плоти! Как мало думал об этом Петр! Как мало думают об этом многие христиане! Опираться на обряды - значит, опираться на плоть; на небесах нет обрядов. Когда Христос, пребывающий здесь, есть все, то это не может быть совершено. Христос действительно установил преломление хлеба и т.д., чтобы отличать свой народ от мира, тем самым определяя, с одной стороны, что они не от мира, но умерли с ним для мира, и, с другой стороны, чтобы собрать их на основе того, что могло собрать их всех, - на основе креста и совершенного искупления, в единстве тела. Но если вместо использования их с благодарностью по воле его мы опираемся на них, то мы потеряли полноту, достаточность Христа, чтобы опираться на плоть, которая была поглощена этим, и находить в этом для себя роковые средства и покрывало, чтобы скрыть совершенство Спасителя. Опираться плотью на христианские обряды, предписанные Писанием,- значит, отрицать ценность и важность истины, которую они нам представляют, истину того, что больше нет праведности по плоти, с тех пор, как Христос умер и воскрес.

Апостол чувствовал это глубоко; он был призван, чтобы представить это пред глазами и совестью людей силой Святого Духа. Каких несчастий и конфликтов стоило ему его призвание! Плоть человека любит похвалу, она не может выносить, чтобы к ней относились как к низменной и неспособной к добру, она не желает быть изгнанной и осужденной к уничтожению, и не попытками уничтожить то, что восстановило бы всю ее важность, а делом, которое оставляет ее в ее истинном ничтожестве и которое произнесло окончательное осуждение смерти над ней, так что, признанная ничем иным, как грехом, она вынуждена лишь сохранить молчание. Если она действует, то она совершает лишь зло. Ее место быть мертвой, и не более того. У нас есть и право, и сила держать ее на таком месте, потому что Христос умер и мы живем в его воскрешенной жизни. Он сам стал нашей жизнью. Живя в нем, я отношусь к плоти, как к мертвой; я не являюсь ее должником. Бог осудил грех во плоти тем, что его Сын пришел в подобной грешной плоти. И в конце главы апостол представляет нам именно этот важный принцип нашей смерти с Христом (только сначала признавая силу закона, чтобы донести смерть до сознания). Он установил, что находиться под законом- значит, оказаться приговоренным к смерти. И он испытал в душе всю силу этого принципа, его душа осознала смерть во всей ее силе. Он был мертв, и если так, то он был мертв для закона. Сила закона не распространяется за пределы жизни; и если его жертва мертва, то он уже не имеет силы над ней. Павел подтвердил эту истину; и, приписывая принципу закона всю силу этой истины, он признал себя мертвым через закон, мертвым для закона. Но каким образом? Было ли это через испытание вечными последствиями его нарушения; ибо, если закон убивал, он также и осуждал (см. 2Кор.3)? Ни в коем случае. Как раз совсем наоборот. Он не отрицал власти закона, он признавал его силу в душе, но признавал в смерти, чтобы он мог жить для Бога.

Но где он мог найти эту жизнь, поскольку закон только убивал его? Он объясняет это. Со всей ответственностью, подверженный конечным последствиям нарушения закона, он не мог найти в нем жизни! Христос был распят - Он вынес приговор закона Божьего и смерть, и живет теперь в могучей и святой жизни, которую ничто не может унести; смерть не могла удержать его; хотя в благодати Он испытал ее. Но апостол (которого достигла та же благодать), признавал это соответственно истине, как бедный грешник, в подчинении смерти, и, благословляя Бога, даровавшего ему благодать жизни в свободном принятии Иисуса, он был связан с Христом в замыслах Божьих в его смерти (ныне осознанной через веру и ставшей истинной), благодаря Христу, который умер и воскрес, являясь его жизнью. Он был распят вместе с ним, так что осуждение этого было в прошлом для Павла. Это Христа постигла смерть под законом. Закон достиг Савла, грешника, в личности того, кто отдал самого себя за него, и Савл очнулся, и наступила смерть, но смерть ветхого человека (см. Рим.7,9-10); и теперь она не имеет власти над ним; ибо жизнь, к которой относилась власть закона, закончилась на кресте {Христос устранил также его грехи; но здесь речь идет не об этом; здесь темой обсуждения является власть закона над ним, пока он живет на земле}. Тем не менее, он жил, впрочем не он, а Христос, жил в той жизни, в которой Христос воскрес из мертвых, - Христос жил в нем. Таким образом, исчезла власть закона над ним (в то время как закону приписывалась вся его сила), потому что эта власть была связана с жизнью, относительно которой он признал себя мертвым во Христе, который действительно испытал смерть с этой целью. И Павел жил в этой полной и святой жизни, в совершенстве и силе которой Христос воскрес из мертвых, вынося приговор закона. Он жил для Бога и считал недостойную жизнь плоти мертвой. Его жизнь черпала свою сущность, свой способ существования из источника, откуда она происходила.

Но у твари должна быть цель, для которой она живет, так же обстояло дело и с душой Павла, и это была вера Иисуса Христа. Верой Иисуса Христа действительно жил Павел. Христос, источник его жизни, сама жизнь, был также его целью. Именно это всегда характеризует жизнь Христа в нас: Он сам - ее цель, Он один. Умерев за нас в любви, Он - тот, кто был способен на это, Сын Бога, - освободил нас от греха этой жизни, и Он облачен любовью, которую Он показал нам таким образом. Мы живем верой в Сына Бога, который любил нас и отдал самого себя за нас. И личная жизнь, индивидуальная вера прикрепляют нас к Христу и делает его драгоценным для нас как предмет веры души. Таким образом, благодать Божья не стала тщетной; ибо если бы праведность была установлена на принципе закона, то Христос умер бы напрасно, если бы, соблюдая закон, мы могли бы обрести праведность.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК