Апостол продолжает истолковывать эту часть истории Израиля применительно к тем, к кому он обращается, подчеркивая две мысли: первую, что Израилю не удалось войти в покой из-за неверия; вторую, что покой еще грядет и что верующие (те, кто не искал покоя, а смирился до времени с пустынею) войдут в него.

Сначала он говорит: "Посему будем опасаться, чтобы, когда еще останется обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим" и не лишился его. Ибо и нам была возвещена благая весть, как им - во времена оные. Но слово, обращенное к ним, не принесло пользы, не растворенное верою слышавших: ибо входим в покой мы уверовавши. Сам покой еще должен прийти, и войдут в него верующие. Для покоя Божиего есть те, немногие, кто входят в него: ввиду того, что здесь написано "Они", то есть "Те" (указывается на определенную группу, которая исключается, "не войдут в мой покой".

Бог трудился во дни творения, а потом почил от дел Своих, когда Он окончил их. Так, от основания мира Он показал, что Он имел покой, как уже в приведенном отрывке; "Если они войдут в мой покой", но это, показывая, что вхождение в него было еще под вопросом, свидетельствовало о том, что в первом творении в покой Божий человек не вошел. Тогда очевидны две вещи: некоторые должны были войти, а Израиль, которому первому это было предложено, не вошел из-за их неверия. Посему Он снова назначает день, говоря чрез Давида после столь долгого времени после входа в землю Ханаанскую, как выше сказано: "ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших".

Здесь возникает естественное возражение, на которое в отрывке дается исчерпывающий ответ, а само возражение не упоминается. Израильтяне, действительно, пали в пустыне, но Иисус Навин привел народ в землю Ханаанскую, которой неверующие не достигли, иудеи были там, посему вошли в покой, в который другие не сумели войти. Ответ очевиден. Это случилось намного после того, как Бог сказал через Давида: "Я поклялся во гневе Моем, что они не войдут в покой Мой".

Если бы Иисус Навин доставил покой Израилю, то Давид не сказал бы о другом дне. Следовательно, для народа Божия покой пребудет. Он должен еще наступить; но его посулило слово Божие - это истина, значение которой непосредственно видно, если обратить внимание на связи верующих евреев с народом, среди которого они искушены были искать покоя, которого в тот момент не могла им дать вера и в немощи своей утратили остроту зрения, чтобы войти в покой Божий, нужно быть стойким в вере. Настоящий, видимый, покой не был истинным покоем: Божиего покоя надо еще ожидать. Одна лишь вера признала это и не искала ничего, доверившись обетованию. Бог еще сказал: "Ныне". Состояние, в котором пребывал народ, было хуже, чем покой, доставленный им Иисусом Навином, который, как доказывают их собственные Псалмы, вовсе не был покоем.

Что касается порядка строф, то назидание в стихе 11 зависит от всего сказанного в предшествующих, а утверждение Апостола дополняется свидетельством Давида, пришедшего после Иисуса Навина. По окончании творения Бог, действительно, упокоился; но Он сказал после этого: "Если они войдут в Мой покой". Значит, люди не вошли в этот покой. Иисус Навин вошел в эту страну, но слово Давида, сказанное после столь долгого времени, доказывает, что покой Божий не был еще обретен. Несмотря на это, это же самое свидетельство, которое воспрещало входить в покой из-за неверия, показывало, что некоторым было суждено войти: иначе не было бы необходимости объявлять об исключении остальных по особой причине, ни предупреждать людей, что они могли избежать того, что мешало им войти. Не нужно никаких примечаний в скобках.

Итак, до тех пор, покуда мы не упокоились от дел своих, мы не вошли в покой; тот, кто вошел в покой оный, упокоился от дел своих, как "Бог от Своих, когда упокоился от дел Своих, когда Он вошел в покой Его". Итак, постараемся - представляет преданный свидетель Бога - "войти в покой оный" - покой Божий - для того, чтобы не впасть в непокорность по примеру то же неверия. Следует особо отметить, что здесь говорится именно о покое Божием. Это позволяет нам осознать счастье и совершенство этого покоя. Бог должен успокоиться лишь в том, что радует сердце Его. Так было и с творением - все было очень хорошо. И ныне лишь совершенным благословением может упокоиться сердце в отношении нас, являющихся небесными причастниками благословения, которое получили в Его присутствии, в совершенной святости и совершенном свете. Соответственно, все труднее дело веры, бдение веры в пустыне, война (хотя есть еще много наслаждений), доброе дело, которое совершается тут, труд любого рода прекратится и мы будем не только избавлены от власти живущего в нас греха, отпадут все труды и все заботы нового человека. Мы уже освобождены от закона греха; а затем прекратится наше обрядовое поклонение Богу. Мы успокоимся от дел наших - но не от злых дел. Мы уже успокоились от дел наших, если учесть оправдание, и посему в этом смысле мы обладаем покоем совести; но речь сейчас идет не об этом - речь идет об упокоении христианина от всех дел его. Бог упокоился от дел Его - несомненно, хороших дел - так и мы упокоимся, когда будем с ним.

Ныне мы пребываем в пустыне; мы также боремся со злыми духами в местах небесных. Благословенный покой ожидает нас, в котором сердца наши успокоятся в присутствии Бога, где ничто не потревожит совершенства нашего покоя, когда Бог упокоится в совершенстве благословения, которым Он наградил народ Его.

Великая идея этого отрывка заключается в том, что покой предстоит (то есть, что верующий не должен ожидать его здесь, на земле), но не говорится, где он. И в нем не описываются подробности или особенности покоя, поскольку он оставляет простор для земного покоя для земных людей по причине обетования, хотя для христианских причастников небесного звания Божий покой явно означает небесный.

Затем Апостол описывает орудия, которые использует Бог, чтобы осудить неверие и все сердечные побуждения, которые, как мы убедились, подталкивают верующего к отходу от позиций веры, и скрывают от него Бога, вынуждая его потворствовать своей плоти и искать покоя в пустыне.

Для прямодушного верующего это суждение несет огромную ценность как позволяющее ему различать все, что стремится помешать его росту или заставить его замедлить его шаги. Слово Божие, которое, будучи откровением Бога, выражением Его сути, и всего, что окружает Его, и того, что есть воля Его во всех обстоятельствах, окружающих нас, - судит в сердце все, что не от Него. Оно острее всякого меча обоюдоострого. Живое и действенное, оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления , намерения сердечные. И когда бы природа - "душа" и чувства ее ни смешивались с духовными, оно вонзает острие меча живой правды Бога между этими двумя и судит скрытые движения сердца в отношении их. Оно проникает во все помышления и намерения сердечные. Но оно имеет и другое свойство, происходящее от Бога (будучи, так сказать, стражем совести), оно приводит нас пред лицо Бога; и все, что оно заставляет нас обнаружить, оно утверждает в совести пред очами Самого Бога. Нет ничего сокровенного, все обнажено и открыто пред очами Его: Ему мы дадим отчет {Здесь очень примечательна связь между словом, обращенным к человеку к Самому Богу. Такова истинная помощь, могущественное орудие Божие, которым Он судит в нас все, что мешает нам следовать по нашему пути чрез пустыню с радостью и с ликующим сердцем, укрепившимся верою и с доверием к Нему. Драгоценное орудие Бога верного, суровое и строгое в проявлении, но бесценное и бесконечно благословенное в плодах своих и последствиях}.

Это орудие, которое, в своем действии не дает свободно проявиться "помышлениям плотским и сердечным", которое не позволяет сердцу обманываться, но которое питает нашу твердость и приводит нас пред лицо Бога не знающими зла, дабы мы продолжали путь свой с радостью и воодушевлением. Здесь наставление, основанное на силе слова, завершается.

Но есть и иная помощь, помощь другого рода, чтобы облегчить наше путешествие в пустыне, и описание этого священства , которое начинается здесь и продолжается на протяжении нескольких глав этого послания.

Итак, мы имеем Первосвященника Иисуса, Сына Божия, прошедшего небеса, как Аарон, смежные части скинии - Он, как и мы, был искушаем во всем, кроме греха; обнажает помышления сердечные, судит волеизъявление и все, что не от Бога в целях и истоках своих. Также, когда мы немоществуем, Он сострадает нам. Христос, несомненно, не имел дурных помыслов: Он бы искушаем во всем, кроме греха. Греха в Нем не было никакого. Но я не хочу сострадания к греху, который живет во мне: я ненавижу его и хочу умертвить его - осудить беспощадно. Это делает слово. Я ищу сострадания к своим слабостям и затруднениям; и я нахожу его в священстве Иисуса. Нет никакой необходимости в том, чтобы человек, сострадая, ныне испытывал в одно и то же время те же чувства, которые испытываю я - скорее наоборот. Если я испытываю боль, я не в состоянии думать хоть немного о боли другого человека, но чтобы сострадать ему, я должен обладать природой, способной воспринимать боль.

Так же обстоит с Иисусом, когда Он вступил в священство. Он во всех отношениях недосягаем для боли и мучений; но Он - Человек, и Он не только имеет человеческую природу, познавшую скорбь в свое время, но Он еще прошел все испытания, чрез которые проходят святые и в большей степени, чем любой из нас; и сердце Его, свободное и полное любви, может совершенно сострадать нам, зная скорби по опыту Своему и имея славную свободу, чтобы лелеять и проявлять это сострадание. Это побуждает нас твердо держаться исповедания нашего, вопреки трудностям, устилающим наш путь; ибо Иисус озабочен им по Своему знанию их и опыту жизни и по силе благодати Его.

Посему, коль скоро наш Первосвященник здесь, то мы можем со всем дерзновением приблизиться к престолу благодати, дабы обрести милость и благодать, благую для нас во всех испытаниях: милость, потому что мы слабы и нестойки; благодать необходима, потому что мы участвуем в борьбе, признанной Богом.

Отметься, что при этом мы не обращаемся к Первосвященнику. Это зачастую делается, и Бог может проявить снисходительность, но это доказывает, что мы не имеем полного представления о благодати. Первосвященник, Господь Иисус, думает о нас - сострадает нам, с одной стороны, а с другой - мы предстаем непосредственно пред престолом благодати.

Дух здесь ничего конкретного не говорит о согрешениях; об этом написано в 1 Иоан.2. Там об этом говорится также в связи с общением с Отцом Его, а здесь в связи с доступом Бога. Его цель в этом послании состоит в том, чтобы укрепить нас, ободрить, дабы мы были стойкими в путях, осознавая сострадание, которое имеем на небесах и то, что путь к престолу всегда открыт для нас.

Затем в послании развивается тема священства Господа Иисуса и приводится сравнение со священством Аарона, но, как мы увидим дальше, для того, чтобы выявить, скорее, разницу между ними, а не сходство, хотя имеется и общее подобие, и один из них был отражением другого.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК