В главе 3 мы слышим слово веры, скорбящей веры Духа Христа в остатке, когда осужден Иерусалим, где обитал Бог. До этого пророк (или Дух Христа в нем) говорил во имя Иерусалима, оплакивая его страдания и признавая его грех, обращаясь к Сущему против его врагов, рассказывая, что Он сделал, отвергнув свое святилище, и (из ст. 11 гл. 2) выражал глубину страданий при виде зла. Но в главе 3 он помещает себя среди зла, чтобы выразить чувства Духа Христа; не, и это истинно, абсолютно в соответствии с совершенством самого Христа, но действуя в сердце пророка (как, в общем, и в случае Иеремии), выражая свое личное горе - горе, ниспосланное Духом, но облаченное в чувства сердца пророка, дабы высказать то, что происходило в сердце верного израильтянина, что было самым возвышенным в тот день скорби и страдания, в который, увы! со стороны людей не было надежды большей, нежели у их врагов, в которой сердце преданного страдало без надежды на излечение, однако гораздо сильнее из-за непослушания народа голосу Сущего, нежели из-за врагов, поднявшихся в осуждении. Чего только не выстрадал Христос! То, что его Дух производит среди человеческой слабости, Он сам перенес и прочувствовал в полной мере. Только Он был совершенен во всем, через что прошло его сердце в своем страдании.

В главе 3 пророк выражает Духом Христа все, что он чувствовал, разделяя страдание Израиля и будучи в то же время объектом их вражды, - положение, весьма подобное положению Христа. Какое страдание может быть подобно страданию того, кто разделяет страдание народа Бога, не будучи способным отвратить зло, ибо они отказались услышать послание Бога, страданию того, кто носит его в своем сердце, зная, что, если бы этот безрассудный народ услышал, гнев Бога был бы отвращен? Это плач самого Христа: "О, если бы и ты узнал" - и т.д. В основном Иеремия разделял те же чувства. Но мы видим его больше среди народа, познавшим сполна вместе со всеми последствия зла, ибо они отвергли его откровение. Это же можно сказать о Господе в конце его жизни, или на кресте. Но мы видим, что это чувство, несколько известное Иову, здесь превращается в личную молитву о личном страдании. Иеремия страдает за свое откровение и за отвержение этого откровения. Первые девятнадцать стихов Иеремия 3 содержат выражение его состояния, но вместе с тем и духа остатка, и, за исключением чувства, которое я уже отметил, это выражено во многих псалмах. Во всем этом действительно, если мы дойдем до креста {Я добавляю - "если мы дойдем до креста", ибо, хотя Христос, возможно, много прочувствовал в своей печали, приближаясь к кресту, все же есть выражения, которые относятся только к его страданиям на кресте. Здесь - непосредственное указание на остаток; как это есть в Псалмах и у Иеремии, в частности}, явлен сам Христос.

Пророк говорит, неся в своем сердце глубокое горе оттого, что Сущий навлек беду на Иерусалим; однако зная, что Бог есть его Бог, и испытывая всю тяжесть гнева Бога. Он страдал с Иерусалимом и за Иерусалим. Но истина взаимоотношений с Сущим, вынуждая его прочувствовать страдание сильнее, в то же время поддерживала его (ст. 22). Он начинает понимать, что в конце концов лучше слушать Сущего, хотя, с другой стороны, это придавало всему более болезненный характер. Он чувствует, что благо быть страдающим и уповать на Сущего, который поражает; ибо Он не оставит навсегда. Он наказывает не по произволу своего сердца, но по необходимости. Стоит ли сетовать на наказание за грех? Лучше бы обратиться к Сущему {Мы видим здесь принцип, представляющий глубочайший интерес, и очень поучительный. Я раскрою его немного более подробно. Принципы даны в тексте. Сущий отвергает свой жертвенник и все святые вещи, установленные им самим в средине своего народа, определяя их как его и формальную связь с ними как их Бога, их истребление, разорвавшее эту формальную связь, по мере того, как даны уставы Бога, положившие конец связи; все это пророку, как одному из них, живущему в той связи, было глубочайшей мукой; но пока, ибо они были Божьи, это давило ему на сердце, вело его, когда он добрался до глубины чувства, до Сущего, чьими уставами они были; Сущий, пребывающий в его сердце, занимает место уставов, которые связывали народ с ним, и его душа тянется в доверии к нему, внутри и пребывающему за пределами всех тех связей. Он чувствует и говорит с места страдания, но его душа унижена в нем, когда он находится во взаимоотношении с Сущим и имеет надежду. Это надежный и неподвижный якорь веры, когда Бога, нашего Отца истинно знают. (См. ст. 22-26.) Он унижен и подавлен духом, но Сущий - в его душе; хотя ему приходится ждать его (ст. 27-30), Сущий встает перед ним. Он наказывает не по изволению сердца; и сейчас он обращается в большем спокойствии духа, чтобы испытать свои пути (ст. 39-42). Однако он смотрит на свою печаль полно (ст. 42-49). Но сейчас Сущий в его сердце, и "доколе" (ст. 50), полная уверенность в Боге проистекает из самой его сути, ибо он позвал из бездны, и Сущий приблизился к нему и защитил дом его души, и он ищет суда Сущего для безжалостных и нежданных врагов. Несомненно, призыв к суду характерен для взаимоотношений Сущего с Израилем. Однако то же самое будет со всеми явными врагами Господа}. Он ободряет Израиль поступать так, помня страдание плачущих людей, а вера действует до того, как не вмешается Сущий. Хорошо, что такое страдание было прочувствовано; вред тогда, когда слаба вера в Сущего.

Пророк напоминает о страдании Иерусалима и, помня, как ему самому пришли на помощь, использует благость, испытанную им, чтобы подтвердить свою уверенность, что Бог явит то же милосердие и другим. Но в отношении гордых и беззаботных, которые отвергли истину и из-за их вражды к Богу, проявляющейся в их ненависти к носителям его слова, он просит у Бога суда для них {Дух этих отрывков удивительно соответствует духу Псалмов, что очень естественно. О том, как Христос разделил эту участь, говорится так же, как и в Псалмах. Христос прошел благодатно и в совершенстве через все испытания. Иеремия и остаток также могут стать совершенными в их положении. Смотрите далее текст}. Таким образом, успокоеный в духе, с сердцем, переполненным чувством того, что бедствие пришло от Сущего, а то, что дало такую глубину печали, было также и утешением сердцу, он может обратиться к страданию, измеряя всю его меру, которую боль души помешала понять до того, как он смог добраться до его истинного источника. Сейчас он способен вдаваться в подробности, хотя и с глубоким горем, однако с большим спокойствием, ибо его сердце находится с Богом. Чувство беспокойства и страдания при мысли о суде Бога, падающем на тех, кого Он любит, не грешно, хотя в случае с Иеремией его сердце иногда не выдерживало этого.

И это верно, что человек переполнен, когда Бог разрушает, возможно, не отношение, но свою настоящую связь с тем, что было объектом его благоволения, что несло имя и откровение Бога. Христос сам прочувствовал это, хотя боль его значительно глубже: "Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего!" Только во Христе все совершенно, и если Он чувствует в совершенстве глубокое страдание любимого Богом, становящегося объектом его суда, это чувство беспримерного горя, видя его в то же время в соответствии с совершенством путей Бога, то Он может сказать: "Но на сей час Я и пришел. Отче! прославь имя Твое". Он сам был необходимым объектом любви Бога, и, следовательно (если суд должен был восславить Бога), объектом совершенного суда, так сказать, совершенного отказа со стороны Бога. Ужасным здесь является то, что изменение подобного положения было абсолютным и совершенным с ним, согласно самому совершенству отношений. Он страдал от оставления Богом вместо того, чтобы насладиться бесконечной благосклонностью, которую Он знал.

Что-то подобное было с Иерусалимом; и Иеремия, чувствуя Духом Христа ценность отношений и входя в это, разделяя их, страдает вместе с тем, что было осуждено Богом. Только, хотя и затронутый Духом Христа, он должен найти спокойствие своим мыслям, он должен искать Сущего, чтобы привести его к страданию, среди личного горя и верных, но человеческих действий потрясенного и подверженного обстоятельствам сердца. Он присовокупил себя к Иерусалиму, основываясь на его положении пред Богом, но не абсолютно для Бога, как поступал наш благословенный Господь. Между его душой и Богом был объект (объект, также возлюбленный Богом), который не был любим абсолютно в Боге, и, следовательно, страдание должно постичь этот объект, а он был в нем и из него, постичь его сердце в этом месте - а затем Бог берет это себе, так что он может смотреть на все с точки зрения Сущего. Но Христос был сам абсолютно во славу Бога и спасение других. Осужденный, будучи невиновным даже как человек, должен стать пред Богом, Он, совершенный, полностью познал, что значит - быть пред Богом, и прославил Бога. Но этого, хотя мы и знаем, что верно, никто не может понять. У Иеремии была правильная основа, и он находит Сущего прежде всего, несмотря на страдания, но затем в самом страдании, и он исцеляется сразу же не от страдания, а в страдании, силой Бога. Христос может сказать: "Сколько раз хотел Я собрать" - и т.д. Это любовь Бога. Иеремия исповедуется в грехе и должен исповедоваться, ибо сам на таком месте, хотя и откровение Бога в нем. Но эта мысль меняется настолько, насколько и характер чувства. (См. гл. 1,19.20.)

Христос не искал никакого средства, как будто оно было в этом. Его страдание было несмешанным и абсолютным для него одного, более глубоким (ибо кто мог разделить его?), но совершенным, ибо Он страдал один. Таким образом, в Иоан. 12, это Он сам лично (ибо это евангелие оставляет без внимания старый виноградник как отвергнутый), Он не может желать, чтобы пришел час, когда Бог покинет его; Он убоится и обеспокоится, и Он будет услышан. Но это между Богом и им одним. Никакая другая мысль, кроме как о Боге, не может быть между ними. Если бы она явилась ему, то все было бы потерянным. Но нет, мы видим абсолютную покорность совершенного человека, который стремится (и не стремится больше ни к чему) к тому, чтобы имя Бога прославлялось в соответствии с его совершенством; чтобы любой ценой для него самого имя Бога прославлялось. Он поступил не как тот, кто должен обязательно поддерживать славу, но как тот, кто подчиняется всему, кто жертвует самим собой для того, чтобы Бог мог прославить его имя. По этой причине Он был в высшей мере прославлен как человек - славная тайна, в которой слава Бога будет сиять через вечность.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК