Мы подходим теперь к жертвам, которые не имеют благоухания - к жертвам за грех и жертве за повинность. Они похожи друг на друга, что касается общего принципа, но различаются по своему характеру и деталям, как мы будем иметь случай показать это. Но сначала отметим очень важный принцип. Жертвы, о которых мы говорили до сих пор, жертвы благоухания имели одну характерную черту, а именно: отождествление того, кто приносил их, с жертвой. Это отождествление выражалось возложением рук поклонника на голову жертвы. В этих жертвоприношениях поклонник представал как приносящий приношение; был ли то Христос или человек, ведомый Духом Христа и, таким образом, отождествляемый с Ним при явлении Богу; он приходил по своей собственной воле и отождествлялся как поклонник с угодностью и принятием приношения.

Тот же самый принцип отождествления с жертвой возложением рук вновь обнаруживается в жертве за грех, но здесь тот, кто приносил жертву, представал не как поклонник, а как грешник; не как очищенный, чтобы иметь общение с Господом, а как виновный; и вместо того, чтобы отождествиться с угодностью жертвы (хотя позднее это стало реальностью), она отождествлялась с грехом и угодностью того, кто приносил ее; она делалась грехом за него и рассматривалась соответственным образом. Таким был случай, когда жертва была просто-напросто жертвой за грех. Я сказал: "хотя позже это стало реальностью, потому что во многих жертвах за грех некоторая часть жертв отождествляла их с принятием Христа, который никогда не мог потеряться из виду в Том, Который объединял в Своем лице ценность всех жертв. Различие между отождествлением жертвы с грехом виновного и отождествлением поклонника с принятием жертвы ясно обозначает ту разницу, которая существует между этими жертвами и двумя аспектами дела Христа.

Перехожу теперь к частностям: было четыре обычных категории жертв за грех и жертв повинности, затем две особых очень важных жертвы, о которых мы поговорим позднее. Прежде всего были грехи, которые нарушали природную совесть, то, что становилось злом согласно постановлению Господа (таких, как осквернение, например, которое делало поклонника неугодным), затем еще другое, что носило смешанный характер греха и повинности и обозначалось этими двумя названиями; в-третьих, случалось, что наносили ущерб Господу в Его святых делах; и, наконец, нанесение ущерба ближнему нарушением данного слова и т.д. О первой категории речь идет в главе 4; о второй, которая зависит от первой, до стиха 13 главы 5, о третьей - от стиха 14 до стиха 19; о четвертой - в семи последних стихах той же главы 5.

Двумя другими замечательными примерами жертвы за грех были день искупления в главе 16 и рыжая телица в главе 19 Чисел; они требуют отдельного рассмотрения. Обстоятельства принесения жертвы за грех были просты: очевидно, что если первосвященник и народ согрешили, то всякое общение с Господом прерывалось. Теперь вопрос стоял не только о восстановлении индивидуального общения, но о восстановлении общения всего народа с Богом; речь шла не об образовании связи с Богом (день искупления осуществлял это), но о восстановлении прерванного общения. Поэтому кропили кровью семь раз перед завесой для совершенного восстановления этого общения и также возлагали кровь на роги жертвенника благовонных курений.

Когда речь шла об индивидуальном грехе, общение народа, вообще говоря, не прерывалось, но тот, кто согрешил, терял наслаждение благовествованием; кропили, следовательно, не на жертвенник благовонных курений - место, к которому приближался священник, - а на жертвенник всесожжений, куда приходил простой израильтянин. Действенность приношения Христа за грех была необходима, но приношение было принесено и исполнено один раз за все прегрешения, за всякую вину. Общение Церкви как объединения поклонников, хотя неполное и затрудненное, не прерывается, но когда грех известен, то становится необходимым восстановление общения и требуется жертва {Только следует всегда помнить, что во Христе дело было исполнено раз и навсегда. Здесь мы имеем дело лишь с тенью грядущего и в некоторых вопросах, подобных этому, с контрастом, полностью выраженным в главе 10 Послания к Евреям. В этом послании представлено, однако, не возрождение после падения, но очищение совести навеки, которое заменяет повторение жертв. Восстановление общения после падения упоминается в 1 Послании Иоанна.2,1-2, - оно основано на присутствии Праведника пред лицом Бога для нас и на совершающемся заступничестве}. Мы знаем, что Господь иногда наказывает все собрание, когда грех остается скрытым, как мы видим это в случае Ахана. "Израиль согрешил", говорит Господь, но только Ахан страдает, когда грех раскрыт и осужден, затем возвращается благословение, хотя и с намного большими затруднениями, чем прежде. Истина в том, что Тот, Кто знает, как объединить общее правление с отдельным судом, даже когда существует общая верность, выделяет индивидуальный грех или не допускает его (случай еще более возвышенный и драгоценный) и с другой стороны, может воспользоваться грехом отдельного человека как средством наказания всего народа.

Мне кажется совершенно ясным, что если в случае, о котором мы только что говорили, поводом для наказания был, очевидно, грех Ахана, то Израиль выразил веру в человеческую силу, которая должна была быть наказана и ни к чему не привела в своих результатах, в то время как сила Божия показала себя совершенно достаточной в Иерихоне. Как бы там ни было, подробности жертвы за грех ясно доказывают, что Бог ничего не упускает из Своего поля зрения; Он может все простить и все очистить, но Он не может ничего пропустить. Грех, скрытый от глаз того, кто совершает его, не скрыт от Бога; и почему он скрыт от человека, если не из-за того, что его небрежность, плод греха, затмила его духовное понимание и его бдительность?

У тех, кто приближается к Нему, Бог судит о грехе не по тому, что подходит человеку, а по тому, что подходит Ему. Он пребывал посреди Израиля; следовательно, Израиль должен был быть судим по тому, что подобало Его присутствию: наши привилегии - мера нашей ответственности. Человек допускает в свое общество только людей, которые подходят ему, и не впускает скверных и развращенных людей, которым следовало бы отвечать тем же. Разве Бог осквернил бы Свое присутствие, действуя другим образом? Неужели все зло, в которое развращенность человека вовлекает его, могло бы найти свое одобрение пред Богом? Нет; необходимо, чтобы Бог (чтобы сделать нас счастливыми Своим присутствием) судил зло, все зло в соответствии с этим присутствием, чтобы абсолютно исключить из него зло. Если духовная безрассудность, которая есть следствие греха, сделала нас несведущими о его существовании в нас, нужно ли, чтобы Бог стал слепым, потому что грех ослепил нас? Разве необходимо, чтобы Бог отрекался от Себя, делал других людей несчастными, а всякую святую радость повсеместно невозможной, даже в Его присутствии, чтобы позволить злу проникать безнаказанно? Нет, это невозможно. Бог судит все, и суд происходит в верующем согласно тому положению, в которое поставила его благодать.

Бог ведает обо всем, и зло, хорошо скрытое, как кажется для нас, всегда зло для Него. "Все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет". Он может сострадать, освещать Своим Духом, готовя способ, чтобы приблизиться к Нему с тем, чтобы самый большой грешник мог прийти к Нему, но все это ни в чем не меняет Его суда над злом: "Загладит священник проступок его, в чем он преступил по неведению, и прощено будет ему. Это жертва повинности, которою он провинился пред Господом" (Лев.5,18-19).

Теперь мы должны отметить в жертвах за грех некоторые различия, подробное рассмотрение которых представляет большой интерес для нас.

Тела жертв, которые были связаны со всем народом или первосвященником (что означало то же самое, ибо как в одном, так и в другом случае, общение всего народа было прервано) сжигались вне стана; ставшие грехом, они, как таковые, выносились из стана, но не так было с жертвами, сжигаемыми огнем в благоухании, как мы можем видеть это. Жертва за грех была беспорочной, и ее тук сжигался на жертвеннике, но когда виновный признавал свои грехи на голове жертвы, та рассматривалась как несущая эти грехи и, сделавшись грехом посредством Бога, выносилась за пределы стана. "Так и Иисус, дабы освятить людей кровию Своею, пострадал вне врат" (Евр.13,12). Так было всегда, когда кровь приносилась за грех в святилище.

Одна из жертв, которую мы рассмотрим позднее, жертва рыжей телицы в Числах 19, рассматривалась отвлеченно и символически как грех: жертва закалывалась и сжигалась вместе с туком, кровью и всем остальным вне стана, после того как только часть крови кропилась перед дверьми скинии.

При всех трех других жертвах, которые касались всего народа, тела жертв, правда, сжигались вне стана, но их связь с совершенным принятием Христа, приносящего Самого Себя в жертву, поддерживалась актом сжигания тука на жертвеннике всесожжений. Таким образом, эти жертвы показывают нам в своем совершенном значении, что Он действительно сделался жертвою за грех, продолжая оставаться Тем, Кто не познал греха и приношение Которого, в самых сокровенных помыслах Его существа и в самом Его естестве, было найдено, подвергнутое испытанию судом Божиим, совершенно приятным. Но хотя тук сжигался на жертвеннике для выражения общего характера и единства жертвы Христовой, показывая цель разнообразия, эта жертва обычно не называется {Она называется так только в одном случае} "благоуханием приятным Господу".

Однако была разница между одной из последних жертв, о которой я говорил, жертвой великого дня искупления и двумя другими жертвами, упомянутыми в начале Левита 9. При жертве великого дня искупления кровь вносилась за завесу, так как эта жертва была основанием всех других жертв, - всяческого отношения между Богом и Израилем, - и делала возможным пребывание Бога посреди народа с тем, чтобы он мог получать другие жертвы. Его действие сохранялось весь год, - для нас "навеки", как говорит апостол в Послании к Евреям. На этой жертве были основаны все отношения Бога с народом. Поэтому ее кровь кропилась на крышку, которой покрывался ковчег завета, чтобы она всегда была перед глазами Того, ковчег Которого становился престолом как благодати, так и праведности. В силу жертвы Бог, таким образом, пребывал посреди народа, каким бы легкомысленным и мятежным он ни был.

Такова, следовательно, действенность крови Иисуса. Она навсегда на крышке ковчега завета, навеки действенна, как основание наших отношений с Богом. Другие жертвы за грех были предназначены для поддержания или восстановления общения людей, которые находились в этих отношениях. Поэтому в Левите 4,1-21 кровью кропили жертвенник для благовонных курений, символ действия этого общения, в то время как остальная часть крови возлагалась, как обычно при жертвах, на рога и у подножия жертвенника всесожжения, благоприятного места жертвы; тело, как мы сказали об этом выше, сжигалось. Жертва за грех и жертва повинности отдельного человека, не были непосредственно связаны с общением народа, и оно не прерывалось, но этот человек был лишен наслаждения этим общением. Поэтому жертвенник благовонных курений не осквернялся и не становился, так сказать, нечистым, при его использовании, напротив, им пользовались постоянно. Кровь этих жертв возлагалась, следовательно, на рога жертвенника всесожжений, который всегда был местом личного доступа к Богу. Так через Христа и действенность Его жертвы, принесенной однажды, всякая душа может индивидуально приблизиться к Богу, и, будучи угодной, таким образом она пользуется всем благословением и всеми привилегиями, которыми постоянно обладает Церковь вообще. Но для нас завеса разодрана, и, что касается осознания греховности перед Богом, то мы становимся совершенными навеки. Если мы пачкаем наши ноги при ходьбе, то умывание водой, Словом, восстанавливает общение наших душ и общение с Отцом и Сыном.

Вопрос о кроплении кровью, следовательно, нарушает истинное положение христианина и отбрасывает его назад в его несовершенное состояние в отношении принятия и праведности. Может вновь и вновь повторяться какое-либо действие, но тот, кто стоит на этой основе, опускает вопрос о святости и делает сомнительной постоянную святость во Христе. "Благословен человек, которому Господь не вменяет беззакония", - это известно в подобных случаях, как и тогда, когда поклонник, однажды очистившись, не имеет больше сознания греха. Если бы это было так, говорит апостол, то Христос должен был бы страдать неоднократно. Без пролития крови нет прощения.

Другой особенностью личных грехов было то, что священник, который приносил в жертву кровь, ел жертву. Таким образом, существовало самое совершенное отождествление между священником и жертвой, представляющей собой грех того, кто приносил ее. Христос есть одновременно и священник и жертва, и действие священника, съедающего жертву за грех, показывает нам, как Христос сделал его Своим собственным. Только то, что представлено нам в этом образе, осуществилось сначала в Христе, как в жертве; Его священство наступает потом. Этот акт поедания жертвы показывает нам сердце Христа, принявшего нашу сторону, когда мы согрешаем, но грех переносится на Него не только как на Заступника, хотя как раз тогда Его сердце принимает нашу сторону. Но Он беспокоится о Своих овцах.

Священник не совершил греха; напротив, он искупил его кроплением крови, но он полностью отождествил Себя с грехом. Таким образом, чтобы дать нам самое полное утешение, беспорочный и искупленный Христос отождествился со всеми нашими прегрешениями и всеми нашими грехами, как поклонник в жертве мирной отождествлялся с принятием приношения. Только теперь это единственная жертва, которая была принесена один раз и навсегда. Он как "Ходатай" у Отца, Которого Он побудил позаботиться об этом. Жертва и кропление кровью - свершившиеся факты, которые никогда не повторятся, и это основание Его служения.

Тук сжигался на жертвеннике, где священник отождествлялся с грехом, который угнетал того, кто приносил жертву, но переносился на нее. Грех, так сказать, утрачивался и снимался при жертвоприношении. Тот, кто приходил к Богу, приближался с исповедью и смирением, но по отношению к вине и суду священник брал грех на себя. Когда получали искупление, грех не доходил до суда Божиего, не затрагивал отношения между Богом и тем, кто согрешил. Однако в данном случае, то есть при законе, существовало беспрерывное повторение жертвоприношения. Общение восстанавливалось принятием этого последнего. Грех, который мешал общению, полностью отменялся или служил только обновлению (ибо сердце повергалось в прах и сокрушалось пред милостью Божией) общения, основанного на благодати, становящейся бесконечно более драгоценной и основывающейся теперь на обновленном чувстве богатств и безопасности при этом посредничестве, символически представленном здесь. Это посредничество Христос осуществил для нас раз и навсегда, навеки, как жертва. Он совершил его во благо нам относительно тех благословений, которые постоянно проистекают от Него на небе, не для того, чтобы изменить помыслы Бога в отношении нас, но чтобы обеспечить, вопреки нашим горестям и нашим прегрешениям, наше действительное общение и наслаждение в присутствии, славе и любви Того, Кто не меняется {В Новом Завете есть несколько мест, на которые в данном случае следует обратить внимание. Послание к Евреям показывает нам христианина, ходящего здесь по земле в слабости и испытаниях, но сделавшегося навсегда совершенным благодаря делу Христову и совсем не сознающего грехов; тогда священство осуществляется не для того, чтобы восстановить общение, а для того, чтобы помочь нам обрести благодать и помощь. Первое Послание от Иоанна говорит об общении с Отцом и Сыном: всякий грех прерывает это общение; Христос - наш Ходатай у Отца, чтобы восстанавливать его. Послание Евреям поднимает вопрос о доступе к Богу за завесу, куда мы входим с дерзновением, с совершенным сознанием, поэтому здесь не говорится ни о падении, ни о возрождении, ни об Отце. Поскольку тема Послания Иоанна - общение, в нем речь идет о настоящем состоянии души. Также верно, что Послание к Евреям показывает нам наше положение и что возрождение представлено в нем как невозможное после падения. Пока скиния стояла, за завесу не могли войти. Подобное положение не было еще открыто; священство и общение, насколько могли пользоваться ими тогда, были как бы смешаны вместе; Отец не был известен}.

Остается рассмотреть еще несколько интересных обстоятельств. Замечательно, что более всего святостью, полным и реальным разделением для Бога, была отмечена жертва за грех.

В других жертвах мы находим полное принятие, благоухание, и иногда к ним также присоединяются наши хлебы с закваской; однако все имело место, так сказать, в наслаждении, которое Бог испытывает в том, что совершенно и бесконечно превосходно, если даже при этом присутствуют грех и суд, но в данном случае налагались самые строгие и замечательные санкции святости (Лев.6,19-21). Ничто во всем деле Иисуса не указывало так на свое полное и совершенное отделение для Бога, на свою абсолютную святость, чем несение греха. Лишь Тот, Кто не познал греха, один мог сделаться грехом, и акт принятия всего на Себя (факт, который превосходит наше понимание и в котором Бог прославился совершенным образом) был сам по себе самым абсолютным отделением для Бога, какое мы только можем вообразить себе. Это было полное посвящение Себя, чего бы оно ни стоило, славе Бога, которая, в сущности, не могла принять ничего другого. Жертва должна была быть такой же совершенной, как и само добровольное приношение жертвы.

Как жертва за грех, Христос прежде всего святой; как Священник пред лицом Бога и как Ходатай, Он также "святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес". Но акт несения греха был столь реальным, что тот, кто приводил козла отпущения (Лев .16), перед тем как отпустить его, и тот, кто собирал пепел рыжей телицы и окроплял очистительной водой (Числ.19), были осквернены до вечера и должны были омыться, чтобы вернуться в стан. Таким образом, эти две великие истины в жертве Христа за грех отчетливо представлены нам в образе левитских жертв. Можем ли мы помыслить большее отделение для Бога во Христе, чем приношение Им Самого Себя в качестве жертвы за грех? С другой стороны, если бы Христос действительно не нес все беззаконие наших грехов, Он не смог бы в действительности отменить их судом Божиим.

Благословенно вовеки имя Того, Кто сделал это, и если бы только мы могли лучше познать то совершенство, в котором Он принес Себя в жертву, исполняя это!

Следовательно, в главе 1 мы видим Христа в Его преданности до самой смерти; в главе 2 - Христа в совершенстве Его жизни, посвященной Богу; в главе 3 - Христа, как основу общения народа с Богом, который ест за одним столом с Ним; и, наконец, в главе 4 - Христа, сделавшегося грехом за тех, которые были виновны, и несущим их грехи в Своем собственном теле на кресте. Можно обнаружить, что в предписании о жертвах речь, главным образом, идет об определении того, какие части этих жертв должны были быть съедены, а также кем и в каких условиях.

Всякое всесожжение и всякий хлеб священника (6,16) должны были сжигаться полностью; это был Христос, целиком приносимый в жертву Богу. Особенным обстоятельством при всесожжении было то, что огонь на жертвеннике горел всю ночь и поглощал жертву, благоухание которой восходило таким образом до Бога, даже во тьме, в которой находился человек, погруженный в сон вдали от Него. Я не сомневаюсь, что так действительно и было в Израиле. Бог имеет при Себе благоухание жертвы Христа, в то время как народ не вспоминает о Нем. Что бы там ни было, суд святого величия Божия, огонь Господа теперь, когда Христос принес Себя в жертву по Своей собственной воле, имеет единственным своим результатом восхождение к Богу благоухания этой драгоценной жертвы.

Из других жертв священники ели жертву за грех и хлебное приношение. Это последнее, как общий образ, представляет нам то, как христиане питаются от совершенства Христа, Человека. В жертве за грех Христос и даже Его святые, как священники, через общение сердца и сострадание отождествляются с чужим грехом или, скорее, с делом Христовым в отношении этого греха. Это благодатное дело, которое они берут на себя, неся грех на своем сердце согласно действенности жертвы Христа. Таким образом, они наслаждаются благодатью Христовой в этой жертве. Христос непосредственно берет на Себя это благодатное для нас дело; мы в благодати принимаем то, что Он сотворил. Однако для нас это весьма серьезно. Мы можем делать это только так, как делают священники, и с чувством серьезности греха осознавать то, что это означает. Народ ел жертвы мирные, которые, хотя были святыми, не требовали от тех, кто принимал в этом участие, той же самой близости к Богу. Это была радость общения верующих, основанная на искуплении и на принятии Христа Богом. Поэтому предписания, предметом которых являются эти жертвы, идут после тех предписаний, которые касаются других жертв, хотя в порядке этих жертв они предшествуют жертве за грех. Действительно, при других жертвах необходимо было быть священником, чтобы есть мясо жертв. Есть вещи, которые мы делаем как священники, но есть и другие, которые мы делаем как простые верующие.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК