Духовное состояние Авраама в данную минуту таково, что Господь находит возможным особенно чувствительным образом испытать его сердце. В 20-й главе Авраам, убедившись, что сердце его не вполне было предано Господу, исповедал и осудил застарелый свой грех; в 21-й главе он изгнал из дома свою рабыню и сына ее; теперь душа его была перенесена в самые благоприятные духовные условия; теперь сердцу его предстояло подвергнуться непосредственному испытанию Самого Бога. Есть много видов испытания: испытание, наводимое на нас ухищрениями диавола; испытание, причиняемое нам обстоятельствами внешними; но знаменательнее всего по характеру своему испытание, которому мы подвергаем непосредственно по воле Божией, когда Господь вводит возлюбленное Свое чадо в печь огненную, дабы показать, всю действенность его веры. Бог это делает, ища действительного осуществления веры. Недостаточно говорить: "Господи, Господи", или "Иду, Господи"; сердце должно быть исполнено до глубины, чтобы никакое начало лицемерия и лукавства не могло гнездиться в нем. Бог говорит: "Сын Мой, отдай сердце твое Мне" (Пр.23,26); не говорит: "Отдай Мне голову, твой ум, твои таланты, твой язык или твои деньги"; нет, но: "Отдай Мне твое сердце." И чтобы удостовериться в искренности нашего ответа на зов любви Своей, Он налагает на нас руку Свою, простирая ее на то, что особенно близко сердцу нашему. Он сказал Аврааму: "Возьми сына своего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (ст. 2). Это значило провести его чрез горнило испытания. Бог "возлюбил истину в сердце" (Пс.50,8). Нетрудно исповедовать истину устами и умом; но Бог ищет ее в сердце. Обыкновенные доказательства любви не удовлетворяют Бога; Сам Он не удовольствовался заурядным доказательством любви Своей к нам; Он отдал Сына Своего! А мы? Не должны ли и мы гореть желанием дать яркое доказательство любви нашей к Возлюбившему нас, бывших "мертвыми в грехах и преступлениях наших?"

Важно, чтобы мы отдавали себе отчет, что, испытывая нас таким образом, Бог оказывает особое благоволение к нам. Мы и читаем, что "Бог испытал Лота"; нет, Лота испытал Содом. Никогда не дошел Лот до того духовного уровня, при котором Самому Иегове возможно было испытать его: состояние его души было слишком очевидно и без проведения ее чрез горнило божественного искушения. Содом не мог прельстить Авраама; разговор и свидание его с царем Содомским явно свидетельствовали об этом. Бог знал, что Авраам Его любит несравненно больше Содома, но Ему благоугодно было наглядно доказать, что служитель Его любил Его выше всего и был способен без малейшего сопротивления Ему отдать то, что ему было дороже всего на свете. "Возьми сына твоего, единственного твоего, Исаака." Да, Исаака, сына обетования, Исаака, предмет долгого, томительного ожидания; предмет нежной отцовской любви; возьми того, в котором должны быть благословлены все племена земные. Именно этот Исаак должен сделаться жертвой всесожжения Господу! Да, то было истинное испытание веры, дабы "испытанная вера оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале, чести и славе" (1Пет.1,7). Если б Авраам в простоте сердца всецело не полагался на Господа, он не мог бы без малейшего колебания подчиниться повелению, столь глубоко испытавшему его веру. Но Сам Бог был живою и непоколебимою твердынею его сердца; и ради Него Авраам готов был отказаться от всего.

Душа, обретшая в Боге "все источники свои" (Пс.86,7), без малейшего колебания отрекается от всех "водоемов человеческих" (Иер.2,13). Отречься от плоти мы можем в той именно вере, в какой мы познали Создателя, и ни на йоту не больше этого: нет работы бесполезнее усилия человека отрешиться от интересов мира видимого иначе, как чрез посредство веры, осуществляющей невидимое. Пока Бог не становится для человека "полнотою, наполняющей все", душа его не может отказаться от своего Исаака. Но когда верою мы можем сказать: "Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах", мы можем к этому прибавить: "Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей" (Пс.45,1-2).

"Авраам встал рано утром", и т.д. Авраам не медлит, повинуется тотчас же. "Спешил и не медлил соблюдать заповеди Твои" (Пс.118,60). Вера не вникает в обстоятельства, не размышляет о последствиях; она взирает на Одного Бога, говоря: "Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатию Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью" (Гал.1,15-16). Советуясь с плотью и кровью, мы наносим ущерб нашему свидетельству и служению, потому что плоть и кровь Богу подчиняться не могут. Для нашего собственного счастья и для славы Божией нам должно, с помощью Божией, спешить с раннего утра соблюдать заповеди Божий. Если Слово Божие составляет источник нашей деятельности, из него черпаем мы силу и решимость для всех поступков наших, стоит исчезнуть вдохновению, с ним упадет и энергия наша.

Чтобы жизнь наша сделалась деятельной, последовательной и сознательной, необходимы два условия: иметь Духа Святого силою своею и Священное Писание руководителем своим. Авраам обладал тем и другим: он получил от Бога силу и повеление действовать. Его послушание носило вполне определенный характер; и это очень важно. Мы часто принимаем за преданность делу Божию изменчивые порывы человеческой воли, далеко не подчиненной могущественному действию Слова Божия. Всякая деятельность этого рода обманчива и не имеет никакой цели; дух, руководящий ею, крайне неустойчив. Можно принять за правило, что всякий раз, когда рвение человеческое не соответствует установленным Богом границам, происхождение его сомнительно: если оно не достигает этих границ, оно не совершенно; если же переходит их, оно заблуждается. Существует, правда, из ряда вон выходящие пути и действия Духа Божия; проявляющаяся в них державная сила Его не знает никаких границ; но сила Божественного действия так безмерно велика, что она очевидна для всякого духовно настроенного человека. Те исключительные случаи нимало не противоречат истине, что верность и разумное рвение основаны всегда на Божественном начале и руководствуются им. Решимость принести в жертву сына может показаться удивительным подвигом; но не следует забывать, что она лишь потому имела цену в глазах Божиих, что ее основанием было повеление Божие.

Преданность Богу тесно связана с поклонением Ему. "Я и сын пойдем туда и поклонимся" (ст. 5). Истинно преданный Богу служитель смотрит не на свое служение, как бы значительно оно ни было, а на своего Господина; и это вызывает в нем чувство благоговейного поклонения Господу. Если я душою предан своему господину по плоти, я с одинаковой готовностью вычищу его сапоги и исполню обязанности его кучера; но если не его, а моя личность будет на первом плане, второе занятие я предпочту первому. Так бывает и в деле нашего служения Божественному Учителю: если все мои мысли устремлены на Него Одного, мне будет безразлично, придется ли мне заниматься делами Церкви, или деланием палаток. То же следует заметить и относительно служения ангелов. Ангелу совершенно безразлично быть посланным уничтожить целое войско неприятеля, или же оградить от опасности одно лишь чадо Божие; мысль его всецело занята его Господином. Если б, как было кем-то справедливо замечено, с неба, положим, было послано на землю одновременно два ангела, один для управления целым государством, а другой - мести улицы города, им и в ум не пришло бы оспаривать друг у друга порученное им дело. И если это применимо к Ангелам, не должно ли быть также и с нами? Служение и благоговейное поклонение Богу должны идти рука об руку; также и работа рук наших должна всегда являться благоуханием заветных желаний нашего сердца. Другими словами, ко всякому делу нам следует приступить, сообразуясь с духом слов: "Я и сын пойдем туда и поклонимся." Это предохранило бы нас от нашей склонности к работе машинальной, к работе из любви, к работе самой, когда мы заняты своим трудом, а не Господом. Все должно истекать из беззаветной веры в Бога и послушания слову Его.

"Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака, и, имея обетование, принес единородного (Евр.11,17). Насколько мы ходим верою, настолько можем мы и начать совершать и доканчивать какое-либо дело во славу Божию. Авраам не только пустился в путь с целью принести Богу в жертву своего сына, но он и дошел до самого места, указанного ему Господом. "И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож; и пошли оба вместе." И далее мы читаем: "И устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего, Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего" (ст. 6,10). То было "дело веры", "труд любви" в высшем смысле этого слова; действительное дело, действительный, а не показной труд. Авраам не приближался к Богу устами только, тогда как сердце далеко отстояло от Бога; он не говорил: "Иду, Господи!" чтоб затем не последовать зову Божию. То была полная действенность, действенность, благоугодная Богу. Нетрудно хвалиться своею преданностью, когда не приходится ее доказывать на деле; легко говорить: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь... хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя" (Матф. 26,33-35). Весь вопрос в том, чтоб пребыть твердым до конца, превозмочь искушение. Настала минута испытания, и Петр не устоял в вере. Вера никогда не разглашает наперед того, что она готовится совершить; она совершает, что может, силою Господа. Жалок человек, исполненный гордости и самомнения: ничтожны как самые эти чувства, так и основания их; истинная вера сказывается лишь в минуту ее испытания; до этой же минуты она покоится вдали от взоров людских.

Именно эта святая, деятельная вера и служит к прославлению Бога; все ее дела исходят от Бога; все они совершаются ради Него. Из всех поступков жизни Авраамовой ни один не послужил к славе Божией в такой мере, как его поведение на горе Мориа. Там Авраам засвидетельствовал, что воистину "все его источники" были в Боге, что там он имел их не только до, но и после рождения Исаака. Опираться на благословения Божий и опираться на Самого Бога - не одно и то же. Полагаться на Бога, имея пред собою источники, насыщенные благословениями Божьими - нечто совсем другое, чем полагаться на Него, когда источники эти иссыхают. Авраам засвидетельствовал превосходство своей веры, доказав, что он умел рассчитывать на Бога и Его обетование произвести бесчисленное потомство не только пока он видел пред собою в цветущем здоровье и полного сил Исаака, но и тогда, когда Исаак должен был обратиться в жертву, обреченную на сожжение. Блаженная уверенность! Уверенность беззаветная, не опирающаяся частью на Творца, частью - на творение Его, но уверенность, покоящаяся на прочном основании, на Самом Боге. Он принял в соображение, что мог Бог совершить, и не думал, что Исаак мог что бы то ни было совершить сам. Без Бога Исаак был ничто; Бог и без Исаака был всем. Вот принцип высшей важности, испытание, могущее исследовать все глубины нашего сердца. Когда видимые источники, несущие благословения Божий, иссыхают, уменьшается ли сообразно с этим и доверие мое к Богу? Или же я живу в столь непосредственной близости к самому исходному пункту живого источника, что исчезновение всех ручьев человеческих нимало не нарушит моего неизменного благоговения к Богу? Верю ли я со всей доверчивой простотой, что Бог силен сделать все; решусь ли в силу этого в том или другом смысле "простереть руку свою и взять нож, чтоб заколоть своего сына"? Авраам оказался способным на это, потому что он взирал на Бога воскресения. "Он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить" (Евр.11,17-19).

Одним словом, он имел дело с Богом, и ему этого было достаточно. Бог не допустил его нанести смертный удар сыну. Авраам дошел до последних границ доверия: Бог любви не мог допустить его перейти эту границу; Он пощадил отцовское сердце от терзаний, которых не избежал Сам, от роковой необходимости поразить смертью Своего собственного Сына. Сам же Он дошел до конца; да будет благословенно имя Его! Он "не пощадил Сына Своего и предал Его за всех нас." "Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению" (Рим.8,32. Ис.53,10). Когда на Голгофе Он приносил в жертву Единородного Сына Своего, никакой голос с неба не остановил этого. Нет, жертва была принесена, запечатлев собою наш вечный мир.

Тем не менее преданность Авраама Богу была вполне доказана и достойно оценена. "Ибо теперь, - говорит Бог, - Я знаю, что боишься ты Бога, и не пожалел сына твоего единственного твоего, для Меня" (ст. 12). Обратите внимание на слова: "Теперь Я знаю". До этого времени вера еще не была засвидетельствована; вера существовала, и Бог это знал, но важно то, что Бог поставил наличность веры Авраама в зависимость от осязательного доказательства, которым Авраам лично засвидетельствовал ее пред жертвенником на горе Мориа. Вера всегда проявляется в делах своих, а страх Божий - в плодах, из него истекающих. "Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего" (Иак.2,21). Кто мог бы сомневаться в его вере? Отнимите от Авраама его веру, и на горе Мориа пред вами предстанет убийца или же безумец. Примите в расчет его веру, и в нем вы увидите верного и послушного служителя Божия, человека, боящегося Бога и оправданного верою своею. Но вера нуждается в доказательствах: "Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет?" (Иак.2,14). Исповедание веры без проявления ее могущества и ее плодов не удовлетворяет ни Бога, ни людей. Бог, ищущий искреннюю веру, ценит ее всюду, где ее открывает; то же относится и к людям; они могут понять лишь живое, ясное выражение веры, проявляющееся в ее делах. Мы окружены атмосферой показной религии; устами исповедуют веру почти все; но сама истинная вера все еще остается редкой драгоценностью; мы говорим о вере, дающей человеку решимость, покинув берег настоящих наших обстоятельств, идти бесстрашно навстречу грозным волнам и противным ветрам, чтобы не только помериться с ними силою, но преодолеть их даже и тогда, когда Учитель как бы спит, когда лодка покрывается волнами.

Не лишним будет вставить здесь также несколько слов о чудной гармонии, существующей между учениями апостолов Иакова и Павла относительно оправдания. Рассудительный и духовно настроенный читатель, считающий все Священное Писание богодухновенным, прекрасно знает, что в вопросе этом мы имеем дело не с апостолом Иаковом, не с Павлом, но с Духом Святым. В милосердии Своем Дух Святой обратил каждого из этих заслуживших благоволение в глазах Божиих людей в Свое орудие, в перо для передачи Своих мыслей; так для выражения своих мыслей мы вольны выбрать перо гусиное или же стальное; в этом случае нелепо было бы искать противоречия в написанном двумя разными перьями: ими писало одно и то же лицо. Невозможно открыть противоречие в словах двух людей, вдохновленных Богом, как невозможны встреча и столкновение двух небесных тел, из которых каждое вращается по своей, Богом предначертанной, орбите.

И действительно, как и следует ожидать, самая полезная, самая совершенная гармония существует между двумя этими апостолами в вопросе касательно оправдания; каждый из них уравновешивает, поясняет другого. Апостол Павел дает нам внутренний, скрытый принцип вопроса; Иаков - описание внешнего развития этого принципа. Первый обращает наше внимание на сокровенную жизнь души; последний - на ее внешнее проявление; первый рассматривает человека в связи с Богом; последний разбирает отношения человека к ближним его. И то и другое одинаково необходимо для нас, потому что наличность внутреннего принципа требует проведения его внешним образом в жизнь; но и жизнь, не воплощающая в себе ее руководящего внутреннего принципа, теряет все свое значение, всю свою силу. Авраам оправдался пред Богом тогда, когда он поверил Богу, и Авраам в то же время оправдался, когда возложил на жертвенник Исаака, сына своего. В первом случае нам открывается скрытое миру положение Авраама пред Богом; во втором мы видим веру Авраама открыто признанной небом и землею. Важно установить эту разницу. Когда он "верил Богу", никакой голос с неба не засвидетельствовал этого, хотя Бог уже видел веру Авраама и вменил эту веру в праведность ему; когда же Авраам "возложил на жертвенник Исаака, сына своего", Бог мог ему сказать: "Теперь Я знаю," - и весь мир получил могущественное неоспоримое доказательство того, что Авраам оправдался перед Богом. Так всегда будет и с нами. Где существует наличность веры, там не замедлит проявиться и внешнее ее действие, значение которого всецело зависит от его отношения к вере. Отделите на минуту дело Авраама, изображенное нам апостолом Иаковом, от веры Авраама, нам описанной апостолом Павлом, и спросите себя, какие данные существовали бы при данных условиях для оправдания Авраама? Ровно никаких. Вся цена, вся суть подвига Авраама истекала из того факта, что он представлял собою внешнее проявление той веры, которая уже раньше оправдала Авраама в глазах Божиих.

Такова гармония, существующая между учениями апостолов Иакова и Павла, или таково, лучше сказать, единство голоса Духа Святого, чрез посредство которого из апостолов ни раздался бы этот голос.

Возвратимся теперь к рассматриваемой нами главе. Поучительно проследить, как испытание веры привело Авраама к более глубокому познанию характера Божия. Когда нам посылается испытание от Бога, мы непременно получим новые откровения относительно характера Божия и этим путем постигнем всю ценность испытания.

Не простри Авраам руки своей, чтоб заколоть сына своего, никогда бы не удалось ему понять все величие преизобильного богатства Божия, связанное с именем, которое Авраам дал при этом Богу: "Иегова - ире" или "Господь усмотрит". Только на деле, проходя через испытание, познаем мы, что такое Бог. Без испытаний мы остаемся всегда теоретиками; но Бог этим не довольствуется; Он хочет, чтоб мы погружались в глубины жизни, заключенные в Нем Самом, в непосредственном общении с Ним. С какими новыми взглядами, с какими непохожими на прежние чувствами должен был Авраам возвращаться с горы Мориа в Вирсавию. Как изменились мысли его относительно Бога, относительно Исаака, относительно решительно всего!

"Поистине можно сказать: "Блажен человек, который переносит искушение" (Иак.1,12). Испытание - это почесть, оказываемая Самим Господом, и трудно было бы оценить все блаженство, истекающее из Им сделанного опыта. Когда люди вынуждены бывают говорить словами Псалма 106 (см. ст. 27): "Вся мудрость их исчезает", тогда именно открывают они, что такое Бог.

Да даст нам Господь силу достойно переносить искушения, дабы дела Его явились, и имя Его прославилось в нас!

Прежде чем кончить эту главу, заметим еще, с каким благоволением отмечает Иегова дело Авраама, к совершению которого он уже был раньше готов. "Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я, благословляя, благословлю тебя и, умножая, умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих. И благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался голоса Моего" (ст. 16-18). Это удивительно согласуется с тем, что Дух Святой говорит о деле Авраама в Евр.11 и Иак.2. В этих местах Писания говорится, что Авраам на самом деле принес своего сына в жертву.

Главный смысл всех этих свидетельств заключается в том, что Авраам доказал, что он готов был пожертвовать всем, кроме Бога; это-то было одновременно и вменено ему в праведность, и послужило доказательством этой праведности. Вера может обойтись без всего, только не без Бога; она сознает вполне ясно, что силы Божией хватит на все. Вот почему Авраам мог достойным образом оценить слова: "Мною клянусь. "Да, чудное слово "Мною" заключало для человека веры все. "Бог, давая обетование Аврааму, как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою... Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Посему и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву" (Евр.6,13, 16, 17). Слово и клятва Божий должны положить конец всем сомнениям, всем проявлениям воли человеческой, сделаться для души непоколебимым якорем среди всех треволнений, всей суеты мирской.

Нам всячески приходится осуждать себя за то, что обещания Божий столь слабо действуют на наше сердце. Обетование дано; мы говорим, что верим ему; но оно, - увы! - не составляет для нас непоколебимой, осязательной действительности, не представляет для нас того, чем оно должно для нас в сущности быть; потому и не извлекаем мы из него "твердого упования", произвести в нас которое ему дано. Как мало готовы мы силою веры принести в жертву нашего Исаака! Будем же молить Бога даровать нам более глубокое познание блаженной жизни в Нем, чтобы мы могли лучше понять всю важность слова апостола Иоанна: "Победа, победившая мир, наша вера." Только верою можем мы победить мир. Неверие ставит нас в зависимость от настоящего, другими словами, дает миру власть побеждать нас; душа же, которой Духом Святым открыто, что Бог заключает для нее все, становится вполне независимой от всех уз земных.

Постараемся же, дорогой читатель, на опыте испытать все это, чтобы обрести мир и радость в Боге, да прославится Он в нас!

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК