"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской во второй год по исшествии их из земли Египетской, в первый месяц, говоря: Пусть сыны Израилевы совершат Пасху в назначенное для нее время. В четырнадцатый день сего месяца вечером совершите ее в назначенное для нее время, по всем постановлениям и по всем обрядам ее совершите ее. И сказал Моисей сынам Израилевым, чтобы совершили Пасху. И совершили они Пасху в первый месяц, в четырнадцатый день месяца вечером, в пустыне Синайской: во всем, как повелел Господь Моисею, так и поступили сыны Израилевы" (ст. 1-5).

Празднование этого великого праздника искупления отмечено в трех различных местах: в Египте (Исх.12), в пустыне (Числ.9), в земле Ханаанской ( И. Нав. 5). Искупление лежит в основании всего, относящегося к истории народа Божия. Предстоит ли ему освобождение от рабства, смерти и мрака египетского? Оно совершается чрез искупление. Нуждается ли народ в поддержке среди всех затруднений и всех опасностей пустыни? Эта поддержка даруется ему во имя искупления. Предстоит ли ему стать на развалины грозных Иерихонских стен, или "наступить ногами своими на выи царей Ханаанских"? И это Израиль совершает опять-таки силою искупления.

Таким образом, кровь Пасхального агнца встретила Израиль Божий среди глубокого унижения, окружавшего его в Египте, и вывела из него народ израильский. Она же нашла его в дикой пустыне, чрез которую его вела. Она пребывала с ними и при вступлении их в землю Ханаанскую и утвердила их на месте том.

Словом, кровь агнца встретила народ в Египте, сопровождала его чрез пустыню и утвердила его в земле Ханаанской. Она была благословенным началом всех путей Божиих по отношению к Израилю, путей Божиих среди него и с ним. Падал ли суд Божий на Египет? Кровь агнца ограждала Израиль от него. Возникал ли в пустыне вопрос о нуждах народных, нуждах, которым не было ни числа, ни названия? Кровь агнца и в этом случае была для них верным и прочным залогом полной и славной победы. С той минуты, как мы наблюдаем за действиями Иеговы, приходящего во имя крови агнца на помощь народу Своему, верный успех с начала и до конца ему обеспечен. Весь путь этого таинственного и удивительного странствования, от печей для обжигания кирпича в Египте и до покрытых виноградниками холмов и текущих медом равнин Палестины, является доказательством и откровением многоразличного совершенства крови агнца.

Глава эта описывает нам Пасху, совершенную именно в пустыне; это объясняет читателю, почему здесь упоминается следующее обстоятельство: "Были люди, которые были нечисты от прикосновения к мертвым телам человеческим, и не могли совершить Пасхи в тот день; и пришли они к Моисею и Аарону в тот день" (ст. 6).

Встретилось затруднение, нечто, не согласующееся с празднованием Пасхи, встретился, как говорится, непредвиденный случай; поэтому этот вопрос был отдан на усмотрение Моисею и Аарону. "Они пришли к Моисею", - представителю прав Божиих; "и к Аарону", - представителю спасительной силы благодати Божией. Люди отнеслись к вопросу серьезно и осмотрительно, предоставляя разрешить его двум поставленным от Бога начальникам. Две власти, представленные ими, были необходимы для разрешения подобного рода недоумения.

"И сказали ему те люди: мы нечисты от прикосновения к мертвым телам человеческим; для чего нас лишать того, чтобы мы принесли приношение Господу в назначенное время среди сынов Израилевых?" (ст. 7). Они открыто признавали наличие нечистоты; вопрос был в том, должны ли они были вследствие этого совершенно отказаться от святого преимущества предстать с жертвою пред лицом Господним? Нельзя ли было помочь их затруднению и вывести их из него?

Вопрос жгучего, конечно, интереса, но вопрос, до сих пор еще не нашедший себе разрешения. При установлении Пасхи в Исх.12 подобный случай не был предвиден, хотя мы и находим там подробный перечень всех обрядов и церемоний праздника. Разрешение этого вопроса откладывалось до пребывания в пустыне. Затруднение возникло во время прохождения Израилем пустыни; оно возникло среди подробностей настоящей, будничной жизни в пустыне. Вот почему все это дело так уместно описано в книге Числа, "Книге пустыни".

"И сказал им Моисей: постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь" (ст. 8). Чудное ожидание! У Моисея не было готового ответа; но он знал, Кто мог его дать: он обратился за ним к Всеведущему. Лучше, благоразумнее нельзя было поступить. Не считая себя способным ответить на этот вопрос, он не постыдился сказать: "Я не знаю." Несмотря на всю свою мудрость, на всю свою ученость, он не боялся обнаружить свое незнание. Для человека, занимавшего положение, подобное Моисееву, могло показаться унизительным показать свое непонимание какого бы то ни было вопроса. Мог ли он действительно оказаться неспособным разрешить столь, по-видимому, незначительное затруднение, он, изведший народ из Египта, переведший его чрез Чермное море; он, говоривший с Иеговой, поставленный на свое служение великим Богом, имя Которого: "Я есмь Сущий"? Возможно ли, что человек, подобный Моисею, мог оказаться несведущим, мог не знать, как поступить с людьми, осквернившими себя прикосновением к мертвому?

Как мало людей, которые, вовсе не занимая высокого положения Моисея, не воздержались бы от попытки так или иначе лично разрешить тот или другой вопрос. Но Моисей был "кротчайший человек на земле". Он прекрасно знал, что не должен считать себя способным говорить, когда ему нечего было сказать. Если б мы верно подражали ему в этом отношении, мы избегли бы многих необдуманных решений, многих ошибок и заблуждений. Это нас, кроме того, сделало бы гораздо более правдивыми, простыми и естественными. Мы час-то по неразумию нашему стыдимся показать наше незнание. Мы воображаем, что вредим нашей репутации умных и знающих людей, произнося верные слова, так прекрасно выражающие истинную нравственную высоту души: "Я не знаю." Это полное заблуждение. Напротив, несравненно больше веса и значения придается словам человека, никогда не выдающего себя за знатока вещей, которых он не знает; и мы в то же время не расположены верить человеку, всегда готовому отвечать на всякий вопрос с легкомысленной самоуверенностью. Будем же всегда сообразовываться с духом чудных слов: "Постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь."

"Скажи сынам Израилевым: если кто из вас или из потомков ваших будет нечист от прикосновения к мертвому телу, или будет в дальней дороге, то и он должен совершить Пасху Господню. В четырнадцатый день второго месяца вечером пусть таковые совершат ее, и с опресноками и горькими травами пусть едят ее" (ст. 9-11).

В празднике Пасхи выражаются две великие основные истины: искупление и единство народа Божия. Это истины непоколебимые. Разрушить их не может ничто. Могут случиться всякого рода падение и неверность, но славные истины вечного искупления и полного единства народа Божия всегда сохраняют всю свою силу, все свое значение. Потому-то и постановление, так живо представлявшее собою эти истины, оставалось обязательным для всякого. Никакие обстоятельства не должны были удерживать израильтянина от его выполнения. Ни смерть, ни расстояние не могли служить препятствием к приведению его в исполнение. "Если кто из вас или из потомков ваших будет нечист от прикосновения к мертвому телу, или будет в дальней дороге, то и он должен совершить Пасху Господню." Празднование этого праздника считалось настолько важным для всякого члена общества Божия, что к людям, бывшим не в состоянии приступить к предписанному законом совершению Пасхи, применялась в Числ.9 особенная мера. Им надлежало совершать Пасху в "четырнадцатый день второго месяца". И здесь благодать Божия устраняла неизбежные затруднения, возникавшие в случае смерти или пребывания в дальнем пути.

Открыв 2 Пар. 30, читатель увидит, что милостивым позволением этим воспользовались Езекия и общество Израилево. "И собралось в Иерусалим множество народа для совершения праздника опресноков, во второй месяц, - собрание весьма многочисленное... И закололи Пасхального агнца в четырнадцатый день второго месяца" (ст. 13-15).

Благодать Божия может встретить нас в самой большой нашей слабости, если только мы ее осознаем и исповедуем. [Читателю интересно и полезно будет отметить разницу, отличающую поведение Езекии в 2Пар.30 от поведения Иеровоама в 3Цар.12,32 Первый прибег к средству, дарованному Божественной благодатью, второй следовал природному влечению своего сердца Второй месяц был назначен Богом, как исключение, восьмой был придуман человеком Предупредительные меры, предпринимаемые Богом для восполнения человеческих нужд, и изобретения человеческие, идущие вразрез со Словом Божиим, - вещи далеко не одинаковые.] Но да не послужит эта драгоценная истина поводом к легкомысленному с нашей стороны отношению к греху и нечистоте. Хотя благодать Божия допускала замену первого месяца вторым, она не терпела, однако, при этом ни малейшего отступления от обрядов и порядка празднования Пасхи. "Опресноки и горькие травы" должны были всегда вкушаться; никакое жертвенное мясо не должно было сохраняться до утра, ни одна кость жертвы не должна была сокрушаться. Бог не мог допустить, чтобы упущение в соблюдении истины или понижение уровня святости бесчестили имя Его. По немощи, по оплошности своей, под влиянием обстоятельств жизни, наконец, человек может запоздать; но он не должен с пренебрежением относиться к выполнению заповеди, указанной ему Богом. Благодать Божия допускает первое, святость Божия воспрещает второе; и если б кто-либо слишком понадеялся на благодать, чтобы уклониться от святости, он был бы исключен из общества Божия.

Не находит ли это отклика и в нашем сердце? Мы всегда должны помнить, читая страницы чудной книги Числа, что все, случившееся с Израилем, было прообразом для нас и что мы обязаны в то же время иметь великое преимущество - возможность вникать в эти прообразы и стараться понять поучения, заключающиеся в них для нас по воле Божией.

Чему же научают нас правила, связанные с празднованием Пасхи во второй месяц? Почему Израилю особенно настоятельно предписывается выполнение всех обрядов, связанных с этим праздником? Почему в 9-й главе книги Числа даются более подробные указания для второго месяца, чем при приурочивании празднования Пасхи к первому месяцу? Не потому, конечно, что в одном случае постановление имело больше значения, чем в другом, ибо в глазах Божиих было одинаково важно и то, и другое. Не потому также, что в этих постановлениях наблюдалась хотя бы тень какой-либо разницы; они полностью были тождественны. И, однако, при изучении этой главы читатель встретится с удивительным фактом, что, когда речь идет о праздновании Пасхи в первый месяц, мы читаем только слова: "Совершите ее... по всем постановлениям и по всем обрядам ее" (ст. 3). Когда же, с другой стороны, речь идет о праздновании Пасхи во второй месяц, мы находим более подробное указание, в чем именно заключались эти постановления и обряды. "В четырнадцатый день второго месяца... с опресноками и горькими травами пусть едят ее. И пусть не оставляют от нее до утра, и костей ее не сокрушают; пусть совершат ее по всем уставам о Пасхе" (ср. ст. 3 с 11-12).

Чему же нас научает этот факт? Мы полагаем, что он очень ясно указывает нам, что ради падения или немощи народа Божия мы никогда не должны понижать уровень святости дела Божия; что, напротив, именно по этой причине мы должны стараться особенно высоко поднимать знамя Господне во всей ему присущей чистоте. Конечно, мы должны проникаться глубоким сознанием падения, - и чем глубже сознание это, тем лучше, но не должно поступаться истиною Божией. Мы всегда должны твердо рассчитывать на помощь Божественной благодати, в то же время с непоколебимой решимостью стараясь удержать на должной высоте знамя истины Божией.

Да запечатлеется это в мыслях и сердцах наших! С одной стороны, мы склонны забывать наше падение - великое падение: неверность и грех пред Господом. С другой стороны, мы склонны забывать неизменную верность Божию, окружающую нас, несмотря на наше падение, вопреки всему. Христианский мир пал и пребывает в состоянии разрушения; и не только он, но и мы все в отдельности согрешили и содействовали общему разрушению. Мы должны бы все это сознавать, и сознавать глубоко, сознавать постоянно. Мы должны были бы проникнуться чувством искреннего раскаяния пред Богом, исполняющего наше сердце горьким сожалением, что мы так недостойно, так постыдно поступали в доме Божием. Мы увеличили бы виновность нашего падения, если б потеряли сознание того, что мы пали. При воспоминании обо всем этом нам надлежит исполняться особенно глубоким смирением, иметь сокрушенное сердце; эти чувства и душевные движения невольно выразятся в кроткой и смиренной жизни в среде, в которой мы живем.

"Но твердое основанием Божие стоит, имея печать сию: познал Господь своих; и: да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа" (2Тим.2,19). Вот действие благодати для верного служителя Божия среди разрушения мира. Бог никогда не отказывается от Своих слов; Он никогда не изменяется, и нам надлежит лишь отступить от неправды и приблизиться к Нему. Нам следует делать правду, горячо стремиться к ней, а все остальное предоставить Господу.

Мы умоляем читателя с особенным вниманием отнестись ко всем изложенным нами мыслям. Мы просим его на несколько минут остановиться на них и в духе молитвы обдумать все эти вопросы. Мы убеждены, что серьезное размышление об этих двух фактах значительно помогло бы нам найти верную дорогу среди развалин, окружающих нас. Мысль об опасном положении христианства и о нашей личной неверности заставила бы нас пребывать в смирении; знание же непреложных уставов Господних и неизменной верности Бога нашего отвратило бы нас на пути отделения. И то, и другое, вместе взятые, несомненно, оградили бы нас, с одной стороны, от суетного превозношения, с другой же стороны - от небрежности и равнодушия. Мы всегда должны считаться с постыдным фактом нашего падения, в то же время твердо держась великой истины, что Бог верен.

Вот уроки, особенно подходящие для пустыни, уроки, подходящие для нашего времени, для нас. Ими исполнен богодухновенный рассказ о праздновании Пасхи во второй месяц, рассказ, встречаемый только в книге Числа, в великой "Книге пустыни". Именно в пустыне со всею силою сказалось падение человечества; в пустыне также обнаруживается и бесконечная глубина благодати Божией. Но подтвердим еще раз истину, и да будет она неизгладимо запечатлена в нашем сердце: неисчерпаемые запасы благодати и милосердия Божия не дают никакого права снижать высокий уровень истины Божией. Если б кто-либо под предлогом наличия нечистоты или ввиду своего отсутствия дома уклонился от совершения Пасхи или совершил ее не по положенному Богом уставу, он, несомненно, был бы исключен из общества Божия. Так же и мы, если мы отрекаемся от какой-либо истины Божией, потому что мы согрешили пред Богом; если по неверию сердца нашего мы делаем уступки миру в ущерб истине Божией, мы сходим с почвы Божией; если складом окружающих нас обстоятельств мы оправдываем себя за то, что не признаем авторитета истины Божией обязательным для своей совести или не сообразуемся с ним в поведении и характере нашем, общение наше с Богом непременно нарушится. [Следует раз и навсегда заметить, что отлучению от общества Израилева соответствует нарушение общения верующей души с Богом по причине не осужденного греха.]

Мы охотно продолжали бы наши размышления в том же направлении, но нам приходится отказаться от этого, закончив эту часть нашего изучения приведением подлинных заключительных слов постановления касательно празднования Пасхи в пустыне.

"А кто чист и не находится в дороге, и не совершит Пасхи, истребится душа та из народа своего; ибо он не принесет приношения Господу в свое время; понесет на себя грех человек тот. Если будет жить у вас пришелец, то и он должен совершить Пасху Господню: по уставу о Пасхе и по обряду ее он должен совершить ее. Один устав пусть будет у вас и для пришельца и для туземца" (ст. 13-14).

Преднамеренное уклонение от совершения праздника Пасхи обнаружило бы со стороны израильтян полное пренебрежение к преимуществам и благословениям, сопровождавшим искупление и освобождение от египетского рабства Чем более кто-либо осуществлял то, что совершилось в ту памятную ночь, когда общество Израилево нашло себе убежище и покой под защитою крови, тем более вздыхал он в ожидании возвращения "четырнадцатого дня первого месяца", связанного с памятованием этого славного события; а если что-либо мешало ему воспользоваться этим постановлением в "первый месяц", он с тем большею радостью и благодатью праздновал этот день во "второй месяц". Но человек, который из году в год мог бы обходиться без празднования Пасхи, доказал бы этим отчужденность своего сердца от Бога Израилева. Напрасно старался бы он уверить окружающих, что любит Бога отцов своих, что понимает великое значение искупления, когда само постановление, данное Богом для напоминания об этом искуплении, оставлялось им в пренебрежении из года в год.

Не следует ли нам все это применить и к себе в вопросе о трапезе Господней? Мы уверены, что это совершенно необходимо и полезно для нас. Между совершением Пасхи и вкушением трапезы Господней существует следующая связь: первая была прообразом смерти Христа, а вторая является воспоминанием о ней. Так в 1Кор.5,7 мы читаем: "Пасха наша, Христос, заклан за нас." Эта фраза устанавливает указанную нами связь. Пасха была воспоминанием об искуплении Израиля от египетского рабства; трапеза же Господня есть воспоминание об искуплении Церкви от рабства еще более тяжкого и мрачного, от рабства греха и сатаны. И как истинный и верный заветам Божиим израильтянин совершал в положенное время Пасху по уставу и обрядам этого праздника, так вкушает и всякий истинный и верный Богу христианин трапезу Господню в день, определенный для этого, согласно всем относящимся к ней новозаветным указаниям. Если б Израиль хотя бы один раз упустил случай совершить Пасху, он был бы отлучен от общества. Подобная небрежность была неуместна в обществе израильском Она навлекла бы на себя суд Божий.

Пред лицом столь знаменательного факта не приходится ли нам спросить себя самих: разве трапеза Господня утратила свое значение, разве не преступно небрежное отношение христиан из недели в неделю, из месяца в месяц к трапезе Господней? Можем ли мы предположить, что Тот, Кто в Числ.9 объявлял, что всякий израильтянин, не соблюдающий Пасхи, будет исключен из народа Божия, оставляет незамеченным небрежное отношение христианина к вкушению трапезы Господней? Конечно, нет. Потому что хотя речь и идет теперь не о вечном отлучении от Церкви, от тела Христова, но может ли Дух Святой поощрять подобную небрежность? Господь да сохранит нас от этой мысли! Именно это и должно бы повлечь за собою благословенные последствия для душ наших, побуждая нас с большим воодушевлением праздновать чудный праздник, в который "мы возвещаем смерть Господню, доколе Он приидет" (1Кор.11,26).

Для благочестивого израильтянина ничего не было чудеснее праздника Пасхи, напоминавшего об искуплении. И для благочестивого христианина ничего нет чудеснее трапезы Господней, потому что она служит воспоминанием об искуплении и смерти его Господа. Какому бы служению христианин себя ни посвящал, для него не существует ничего более драгоценного, ничего более выразительного, ничего, являющего его сердцу Христа в более трогательном и значительном образе, как трапеза Господня. Он может радостным пением прославлять смерть Христову, может во имя ее испрашивать себе чего-либо у Бога, может перечитывать ее описание, может слушать повествование о ней, но только участием в трапезе Господней может он "возвещать"' эту смерть. "И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается" (Лук.22,19-20).

Здесь мы видим установление этого праздника, дойдя же до Деяний апостолов, мы читаем, что "в первый день недели... ученики собрались для преломления хлеба" (Деян.20,7). Там мы видим само празднование праздника; наконец, в Посланиях мы читаем: "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы, многие, одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1Кор.10,16-17). И еще: "Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: "Примите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание." Также и чашу после вечери, и сказал: "Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание". Ибо всякий раз, что вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет" (1Кор.11,23-26).

Здесь мы имеем пояснение праздника. И не приходится ли нам сказать, что в учреждении, праздновании и пояснении его мы имеем как бы "втрое скрученную нитку", которая "не скоро порвется"? (Еккл.4,12).

Как же, вопреки всем этим святым указаниям, встречаются христиане, небрежно относящиеся к вопросу о трапезе Господней? Или, подходя к этому факту с другой стороны, как могут члены тела Христова недели, месяцы или даже всю свою жизнь не вспоминать своего Господа, согласно Его непосредственному и однозначному приказанию? Мы знаем, что встречаются христиане, считающие вкушение трапезы Господней возвращением к иудейской обрядности, не соответствующим высокому положению Церкви. Вкушение трапезы Господней, равно как и крещение, они понимают духовно и находят, что мы удаляемся от истинной духовности, настаивая на буквальном выполнении этих постановлений. На все это мы ответим только, что Бог мудрее нас. Если Христос установил празднование трапезы Господней, если Дух Святой научил первую на земле Церковь преломлять хлеб, и если Он пояснил все это нам, кто мы, чтобы в мыслях своих противиться Богу? Конечно, трапеза Господня должна являться духовным священнодействием для всех, приступающих к ней; но она же есть и акт видимый, буквальный, осязаемый. Вкушается хлеб и вино - истинная пища и истинное питье. Если отрицать это, пришлось бы отрицать и видимую Церковь. Мы не имеем права таким образом перетолковывать Слово Божие. Подчиняться Писанию всецело и беспрекословно преклоняться пред Божественным его авторитетом - святой и благословенный долг наш.

В данном случае речь, впрочем, идет не только о подчинении авторитету Слова Божия; мы привели достаточное число изречений Божественной Книги, освещающих этот вопрос, и их одних вполне достаточно для того, чтобы убедить в этой истине всякое преданное Богу сердце. Но дело не ограничивается только этим. Живет ли в душе христианина ответная любовь, соответствующая любви сердца Христова? Разве это не вопрос первостепенной важности? Не должны ли мы стараться хотя бы в некоторой степени ответить на любовь Божию? Если Благословенный наш Господь действительно установил вкушение хлеба и вина в воспоминание о Своем сокрушенном теле и о Своей пролитой крови; если Он повелел есть этот хлеб и пить эту чашу в воспоминание Его, не должны ли мы с пламенной любовью идти навстречу желанию Его любящего сердца? Ни один серьезный христианин не может в этом сомневаться. Мы всегда должны были бы с радостью подходить к трапезе нашего любящего Господа, вспоминать о Нем установленным Им образом, возвещать Его смерть, доколе Он придет. Как удивительно, что Он желал занять место в воспоминании сердец, подобных нашим! Но это, однако, факт; и грустно было бы, если б, по какой бы то ни было причине мы небрежно относились бы к празднику, с которым Он благоволил соединить драгоценное Свое имя.

Здесь, конечно, не место входить в подробное изложение постановления о совершении трапезы Господней. Мы высказали свои мысли по этому поводу в отдельной книге. Мы только желаем подчеркнуть читателю великую важность и глубокий интерес этого постановления в связи с нашим подчинением авторитету Писания и в вопросе о нашей любви, отвечающей любви к нам Самого Господа. Нам хочется также дать живо почувствовать всем читающим эти строки, как непростительно поступает всякий, уклоняющийся от установленного в Священном Писании его участия в трапезе Господней. Мы можем быть уверены, что нельзя безнаказанно пренебрегать данным Самим Господом и Учителем нашим повелением. Это свидетельствует о недостатке нашей духовности. Это доказывает, что совесть не подчинена авторитету Слова Божия и что сердце не откликается на любовь Христову. Будем же отдавать себе отчет в нашей ответственности в вопросе о трапезе Господней, будем заботиться о праздновании этого праздника, соблюдая его согласно повелению Духа Святого.

Вот закон о Пасхе в пустыне, вот поразительные уроки, вытекающие из него на пользу душам нашим.

Остановимся теперь на несколько минут на заключительной части нашей главы, отличающейся своим, только ей свойственным, характером. Мы видим пред собою великое множество мужчин, женщин и детей, идущих по обширной пустыне, где не было проложенных человеком дорог, идущих по дикой стране, по необъятной песчаной степи без компаса, без вожатого.

Какая картина! Миллионы людей шли вперед, не зная заранее дороги, по которой им следовало идти, полностью завися от Бога - как в вопросе о своей жизни, так и в вопросе о пище и о всем остальном; пред нами стоит целая толпа полностью беспомощных странников Они не могли строить наперед какие бы то ни было планы. Раскинув в пустыне свой стан, они не знали заранее минуты, когда двинутся вперед; когда же они шли, они опять-таки не знали, где и когда у них будет остановка. Жизнь их была жизнью ежедневной и ежечасной зависимости от Бога. Им приходилось возводить очи к небу, откуда они получали указания Движениями их управляли колеса колесницы Иеговы.

То было поистине величественное зрелище. Прочтем его описание и извлечем из него небесное поучение для наших душ.

"В тот день, когда поставлена была скиния, облако покрыло скинию откровения, и с вечера над скинией как бы огонь виден был до самого утра Так было и всегда: облако покрывало ее днем, и подобие огня ночью. И когда облако поднималось от скинии, тогда сыны Израилевы отправлялись в путь, и на месте, где останавливалось облако, там останавливались станом сыны Израилевы. По повелению Господню отправлялись сыны Израилевы в путь, и по повелению Господню останавливались: во все то время, когда облако стояло над скиниею, и они стояли. И если облако долгое время было над скиниею, то и сыны Израилевы следовали этому указанию Господа и не отправлялись. Иногда же облако немного времени было над скиниею: они по указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь. Иногда облако стояло только от вечера до утра, и поутру поднималось облако, и тогда они отправлялись; или день и ночь стояло облако, и когда поднималось, и они тогда отправлялись. Или, если два дня или месяц, или несколько дней стояло облако над скиниею, то и сыны Израилевы стояли и не отправлялись в путь; а когда оно поднималось, тогда отправлялись. По указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь: следовали указанию Господню по повелению Господню, данному чрез Моисея" (ст. 15-23).

Трудно изобразить более удивительную картину полной зависимости от Божия водительства и непосредственного подчинения этому водительству. Нога человеческая никогда еще не ступала в эту пустыню "великую и страшную"; ни один источник воды не освежал ее. Поэтому напрасно было бы искать указаний о ней у людей, раньше проходивших по ней. Всякий шаг на этом пути сыны Израилевы должны были всецело согласовать с Богом; им всегда приходилось ожидать помощи только от Него. Это было бы нестерпимо для непокоренного духа, для несокрушенной воли; но ничего не было более желанного для души, знающей и любящей Бога, для души, уповающей на Него и успокаивающейся в Нем.

Вот ключ к разрешению вопроса: познаваем ли Бог, любит ли Его душа наша, доверяется ли она Ему? Если это так, сердце радуется полной зависимости от Него. В противном случае подобная зависимость становится непосильным бременем. Человек невозрожденный любит выставлять напоказ свою независимость, любит воображать себя свободным, любит думать, что он волен делать, что ему вздумается, идти, куда ему захочется, говорить, что ему заблагорассудится. Увы! Это полная иллюзия! Человек не свободен. Он раб сатаны. Уже в течение почти шести тысяч лет он отдает себя в распоряжение этого властного повелителя рабов, с давних пор владевшего им и теперь им управляющего. Да, сатана держит в жестоком рабстве природного человека, душу, не обратившуюся к Богу, не покаявшуюся. Он опутал ноги и руки грешника железными цепями, истинный вид которых скрывается под искусственной позолотой, которой он их покрыл. Сатана управляет человеком посредством его похотей, страстей и удовольствий. Он производит в сердце желания, которые затем удовлетворяет благами мирскими; человек напрасно считает себя свободным ввиду того, что может удовлетворять свои желания. Это плачевное заблуждение, которое рано или поздно выйдет наружу. Нет свободы, кроме той, которой Христос наделяет искупленных Своих. Он говорит: "Познаете истину, и истина сделает вас свободными". И еще: "Итак если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Иоан.8,32, 36).

Вот истинная свобода. Это свобода, которую новая природа находит в жизни по духу, в совершении угодных Богу дел. Служение Господу - вот истинная свобода. Но это служение налагает на человека полную зависимость во всех мелочах от Бога живого. Так было в жизни единственного истинного и совершенного Служителя, жившего на земле. Он всегда был в зависимости от Бога. Всякое Его движение, всякое Его действие, всякое Его слово, все, что Он делал, и все, чего Он не делал, - все было плодом Его полного подчинения Отцу. Он шел, когда Бог желал, чтобы Он шел; Он останавливался, когда Бог этого хотел; Он говорил или молчал, смотря по тому, что было угодно Богу.

Таков был Господь Иисус, когда Он жил в этом мире, и мы, причастники Его естества и Его жизни, мы, имеющие Духа Его, живущего в нас, призваны идти по Его стопам и жить изо дня в день жизнью полной зависимости от Бога. В конце нашей главы нам рисуется увлекательный и чудный прообраз этой жизни зависимости от Бога в одном из ее ярких проявлений: мы видим пред собою Израиль Божий, стан Израилев в пустыне, эту толпу, повинующуюся движению облака. Они обращались за указаниями на небо. Таково нормальное положение человека.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК