В главе 22 детально описываются последние часы жизни Господа нашего. Первосвященники, убоявшись народа, ищут, как бы погубить Его. Иуда, одержимый сатаной, предлагает посредничество, с тем, чтобы они могли взять Его не при народе. Наступает день Пасхи, и Господь исполняет то, к чему Его обязывает Его служение любви в данных обстоятельствах. Я не буду останавливаться на тех моментах, которые касаются своеобразия этого Евангелия, той перемены, что имела прямое и непосредственное отношение к смерти Господа. Итак, Он желал вкусить эту последнюю пасху со своими учениками, поскольку Он уже не будет есть ее, пока она не совершится в Царстве Божием, то есть чрез смерть Его. Он не выпьет более вина, доколе не придет Царствие Божие. Он не говорит - доколе не выпьет его, нового в Царствии Отца Своего, но говорит только, что не выпьет его, пока не придет Царствие: точно так же, как времена язычников есть видимая реальность, так же и здесь Христианство, Царствие как оно есть сейчас, не есть золотой век. Обратите внимание также на трогательное выражение любви, явленное здесь: Его сердце нуждалось в этом последнем откровении любви, прежде чем покинуть их.

Новый завет учреждается здесь на символически испитой крови. Покончено со старым. И востребована кровь для установления нового. В то же время сам завет не установлен; но все, со стороны Бога, соделано. Кровь не была пролита для того, чтобы дать силу завету суда как в первый раз; она пролита в имя тех, кто принял Иисуса, ожидая времени, когда сам завет будет закончен с Израилем в благодати.

Сами ученики, веруя словам Христовым, не знают, кто бы из них мог предать Его, и спрашивают об этом друг друга. Удивительное выражение уверования во все, что Он говорил - ибо ни у одного Иуды, не было нечистой совести - говорило о их непричастности к измене. В то же время одолеваемые плотскими помыслами о Царствии, они затевают спор о первом в нем месте; и сие - у подножия креста, за столом, где Господь дает им последние заверения в любви Своей. Здесь - искренность сердца, но какое сердце ею исполнено! Что касается Его Самого, то Он занял самое смиренное место, и пребывал Один в нем - наиболее прекрасном для любви. Им должно было следовать за Ним в самой непосредственной от Него близости. Его благодать признает таковые их деяния, как если бы Он был их должником за их заботу в горький час Его на земле. Он помнил об этом. В день Царствия Его дано им будет двенадцать престолов, как правителям Израиля, средь которого они следовали Ему.

Но теперь это было вопросом хождения через смерть; и теперь, когда они проследовали за Ним так далеко - какая возможность у диавола просеять их, поскольку они долее уже не могли следовать Ему как человеки, обретающиеся на земле! Все, что было связано с живым Мессией, было полностью ниспровергнуто, и смерть была рядом. Кто мог бы пройти через нее? Сатана бы извлек корысть из этого, и желал ими обладать, дабы просеивать их. Иисус не ищет избежать этого просеивания для Своих учеников. Это было невозможно, ибо Ему предстоит пройти через смерть, а их надежда была в Нем. Они не могут избежать этого: плоти предстоит испытание смертью. Но Он молится за них, чтобы вера того, кого он специально называет по имени, не обманула ожиданий. Пылкая плоть Симона более других была подвержена опасности, в которую могла его ввергнуть ошибочная уверенность в силе плоти и в которой эта уверенность не даст ему поддержки. Будучи, однако, объектом сей благодати со стороны Господа, его падение явится средством его укрепления. Зная, что есть плоть, а также зная совершенство благодати, он сможет утвердить своих братьев. Петр заявляет, что может совершить все - и это как раз то, в чем он совершенно не преуспеет. Господь вкратце предсказывает то, что тот совершит на самом деле.

Далее Иисус предваряет их в том, что все должно измениться. Во время пребывания Его здесь, на земле, истинный Мессия, Эммануил - Он оберегал их от всех тягот; когда Он посылал их на хождения по Израилю, они не нуждались ни в чем. Но сейчас (ибо не вступало еще Царствие во власть) они, как и Он Сам, будут открыты гонениям и насилию. То есть им самим придется позаботиться о себе. Петру, всегда стремящемуся всех опередить и воспринявшему слова Христа в буквальном смысле, позволено явить свои помыслы посредством предъявления двух мечей. Слово, сказанное Господом, прерывает его и показывает ему, что нет смысла заходить далее. В то время они были неспособны к этому. Что до Него Самого, то Он спокойно вершит Свое обычное служение. Побуждаемый духовно близящимися событиями, Он призывает Своих учеников к молению, чтобы не впали те во искушение; то есть, чтобы когда придет время их испытаний в хождении с Богом, они избрали послушание Богу, а не отдаление от Него. Бывают моменты, ниспосылаемые Богом, в которые все подвергается испытанию силою диавола.

Удивительным образом показана далее подвластность Господа, как человека. Вся сцена в Гефсимании и при распятии, у Луки, являет человека, совершенного в Его подвластности. Он молится: Он покорствует воле Отца Своего. Ангел укрепляет Его - это являлось их служением Сыну Человеческому {Здесь есть чрезвычайно интересные детали, которые поступают при сравнении соответствующих мест этого Евангелия и других, а также детали, вырисовывающие характерные особенности этого Евангелия самым удивительным образом. Если говорить о Гефсимании, то у Луки борение Господа изображено более полно, чем где-либо; на кресте же Он выше страданий, переносимых Им. Здесь они не выражены: Он превыше их. Это не есть божественная сторона действа, как у Иоанна, где не говорится о борении в Гефсимании, но когда Он называет Себя, они отступают назад и падают на землю. На кресте не звучат слова: "Боже мой, Боже мой! для чего Ты меня оставил?", но предает Он Богу Дух Свой. У Луки же это рассказано по-другому. В Гефсимании перед нами предстает Человек в печали, человек, ощущающий во всей глубине то, что было перед Ним, и надеющейся на Отца Своего. "Находясь в борении, прилежнее молился". На кресте мы видим Того, Кто, как человек, преклонился пред волею Отца Своего и спокоен, как Тот, Кто есть превыше всякой печали и страдания, какими бы они не были. Он говорит плачущим женщинам, чтобы те оплакивали себя, а не Его, древо зеленое, ибо близится суд. Он молится за тех, что пришли распять Его; Он речет мир и радость божественную несчастному злодею, который обратился; Он отправляется в рай ранее пришествия Царствия. То же самое видится, в частности, в факте Его смерти. Не так, как у Иоанна, он предает Свой дух, но: "Отче! в руки Твои предаю дух Мой". В смерти Он как человек, что знает Своего Бога Отца и верит в Него, препоручает дух свой Ему, которого Он вот так познал. У Матфея же речь идет о покинутости Богом и его ощущении этой покинутости. Своеобразие этого Евангелия, ясно изображающего Христа как Человека совершенного, представляется чрезвычайно интересным. Он прошел с Богом через все Свои печали и затем в совершенном умиротворении возвысился над ними; Его вера в Отца Своего совершенна даже в смерти - сие есть тропа, до сего времени не хоженная человеком, и на которую никогда не ступят ноги святых. Когда Иордан затопил все свои берега в час жатвы, ковчег во глубинах его сотворил сухой путь к наследию народа Божиего}. Затем, испытывая глубокий внутренний конфликт, Он молится еще прилежнее: подвластный человек, Он безукоризнен в своей подчиненности. Глубина конфликта еще более сближает Его с Его Отцом. Учеников же осенила лишь тень того, что призывало Иисуса к молитве. Они находят утешение в забытьи сна. Господь, с терпением благодати, повторяет Свое предостережение, и тут появляется толпа. Предупрежденный и оттого уверенный в себе Петр, спящий при близящемся искушении во время молитвы Господа, изумлен при виде Христа, позволяющего увести Себя, подобно овце, уводимой на бойню, и затем увы! отрекается, когда Иисус говорит правду. Однако будучи послушен, как Господь, воле Отца Своего, Иисус ясно показывает, и что Его сила не покинула Его. Он исцеляет рану, нанесенную Петром рабу первосвященника, и вслед за этим дает Себя увести, сказав при этом, что это - их время и власть тьмы.

Во всем этом мы видим полную подвластность человека, власть смерти во всей ее силе, ниспосылаемая как испытание; однако помимо того, что происходило в душе Его и пред лицом Отца Его, в чем мы видим реальность этих факторов, здесь было самое совершенное спокойствие, самое тихое умиротворение, сказанное людям {Очень поражает то, как Христос пребывает, по божественному совершенству, в обстоятельствах, в коих Он находился. Они лишь подчеркивают совершенство. Он ощущал их, не был подвластен, но покорялся им - всегда Сам. То, постоянно истинное, чудесным образом явлено здесь. Он молился с преисполненным чувством того, что станется с Ним - грядет сила, которую испить Ему - оборачивается и предупреждает их, слегка упрекает и извиняет Петра, как будто это происходит в Галилее, но плоть слаба; и затем Его Отцу явлено глубочайшее предсмертное мучение. Благодать Его - в отношении Петра; мучение - пред лицем Бога; и Он был благодатью Петру - в мучении при мысли о чаше} - благодать, которая никогда себя не опорочит. Так, когда Петр отрекается от Него, Он в соответствующий момент взглядывает на него. Весь вид чудовищного судилища не смущает Его мыслей, и Петр сражен этим взглядом. Когда Ему задают вопросы, то Ему почти нечего сказать им. Его час пришел. Покорный воле Отца Своего, Он принял чашу из Его рук. Его судьи именно способствуют исполнению этой воли, и несут Ему чашу. Он не дает ответа на вопрос, Он ли есть Христос. Больше ни к чему было делать это. Они не поверили бы этому - они бы не ответили Ему, если бы Он задал им вопросы, которые выявили бы истину; они и не отпустили бы Его. Но Он самым явственным образом свидетельствует тому месту, которое с этого часа занял Сын Человеческий. Это мы неоднократно видели при чтении этого Евангелия. Он воссядет одесную силу Бога, мы видим, что это место Он занимает сейчас {Слово "затем" в авторизированном переводе звучит как "отныне", то есть с сего часа они более не узрят Его в унижении, но как Сына Человеческого в силе}. Они сразу же заключают: "Итак, Ты Сын Божий?" Он свидетельствует об этой истине, и все на этом; то есть, Он не признает вопроса о том, является ли Он Мессией - для Израиля сие уже минуло - Ему предстоит страдать; Он есть Сын Человеческий, но с этого момента - только как вступающий во славу; и Он есть Сын Божий. Что касалось ответственности Израиля - с этим для него было покончено; божественная слава Сына Человеческого, личностная слава Сына Божиего готовилась воссиять; и Иисуса (гл. 23) уводят язычники, с тем чтобы все свершилось.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК