"И сказал Господь Моисею, говоря: Повели сынам Израилевым выслать из стана всех прокаженных, и всех имеющих истечение, и всех осквернившихся от мертвого; и мужчин и женщин вышлите, за стан вышлите их, чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу. И сделали так сыны Израилевы, и выслали их вон из стана; как говорил Господь Моисею, так и сделали сыны Израилевы" (ст. 1-4).

Здесь пред нами выдвигается вперед основной великий принцип, на котором держится весь порядок общества; принцип, мы можем это с уверенностью утверждать, первостепенной важности, но, увы, слишком мало понятый и слишком мало принимаемый в расчет. Пребывание Бога среди Израиля, народа Его, требовало соблюдения святости с их стороны. "Чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу!" Место обитания Святого Бога должно быть свято. Это очевидная и в то же время важная истина.

Мы уже заметили, что искупление было основанием пребывания Бога среди народа Его; но мы должны помнить, что послушание было необходимым условием Его пребывания среди израильтян; Бог не мог пребывать там, где зло открыто и добровольно допускалось. Он благоволит, благодарение Ему, снисходит к человеческим немощам и к неведению; но очи Его слишком чисты, чтобы смотреть на зло и терпеть нечестие. Зло никогда не может уживаться с Богом, и Бог не может пребывать в общении со злом. Для этого Ему пришлось бы, так сказать, отречься от Своего собственного естества; но Он отречься от Себя не может.

Мне приходилось, однако, слушать следующее возражение: "Не пребывает ли Дух Святой в душе верующей? Отчего же столько зла живет в ней?" Действительно, на основании принципа совершенного Христом искупления Дух Святой пребывает в верующей душе. Он там пребывает не для поощрения вкусов плоти, а для запечатления в ней всего, что есть Христово; и мы осуществляем Его присутствие и общение с Ним именно настолько, насколько мы постоянно осуждаем в себе живущее в нас зло. Решится ли кто-либо из нас утверждать, что мы можем осуществлять в себе присутствие Духа Святого и насыщаться Им, в то же время снисходя к нашей плотской развращенности и поощряя похоти плоти и помышления наши? Да сохранит нас Господь от подобной нечестивой мысли! Нет, мы должны осуждать себя сами и отказываться от того, что несовместимо со святостью Живущего в нас. "Ветхий наш человек" совершенно не принимается в расчет. Пред Богом он не существует. Он был всецело осужден на смерть на кресте Христовом. Мы еще ощущаем - увы! - его влияние на нас, и это должно нас огорчать и вести нас к самоосуждению; но Бог видит нас во Христе, в Духе Святом, в обновленном человеке нашем: Дух Святой пребывает в верующей душе на основании крови Христовой, и пребывание Его в нас требует осуждения нами зла во всех его видах.

То же следует сказать и об "обществе Божием": конечно, в нем живет зло; зло живет в каждом из членов, входящих в его состав, а следовательно, живет и во всем собрании. Но зло это должно подвергаться суду; если же зло осуждено, оно уже не может быть приведено в действие, оно уничтожено. Но утверждать, что общество Божие не должно осуждать зло - значит прямо противиться закону различения добра и зла; что сказали бы мы о христианине, который вздумал бы уверять, что он не обязан осуждать зло в себе самом и в своем поведении? Мы его, несомненно, сочли бы нарушителем закона. Если же этот принцип не выдерживает критики для отдельного лица, не должно ли отнести то же и к целому обществу? Мы даже не понимаем, как можно в этом сомневаться.

К каким последствиям повел бы Израиля его отказ повиноваться безусловному приказанию Божию, данному в начале рассматриваемой нами главы? Представим себе, что они сказали бы: "Мы не обязаны осуждать зло в других; мы не думаем, чтоб мы, жалкие, немощные и грешные смертные, были призваны судить кого бы то ни было. Эти прокаженные и нечистые - такие же израильтяне, как и мы; они имеют такое же, как и мы, право на все благословение и преимущества, дарованные Божию стану; мы решительно не видим причины, почему нам исключать их из нашего общества."

Что бы, спрашивается, ответил Бог на подобные возражения? Если читатель заглянет на минуту в Иис. Нав. 7, он найдет там как нельзя более определенный ответ на наш вопрос. Пусть он подойдет к "большой груде камней" в долине Ахор. Пусть он прочтет сделанную на ней надпись; что она в себе содержит? "Страшен Бог в великом сонме святых, страшен Он для всех окружающих Его (Пс.88,8). "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр.12,29). Что же это значит? Прислушаемся к этому слову и вдумаемся в его смысл. Похоть, возникшая в сердце одного из членов общества Божия, родила грех. Но неужели же этот грех пал на все общество? Да, так именно это и случилось. "Израиль (а не только Ахан) согрешил, и преступили они завет Мой, который Я завещал им; и взяли из заклятого, и украли, и утаили, и положили между своими вещами. За то сыны Израилевы не могли устоять пред врагами своими, и обратили тыл врагам своим, ибо они подпали заклятию; не буду более с вами, если не истребите из среды вашей заклятого" (Иис. Нав. 7,11-12).

Это одно из серьезнейших и значительнейших изречений Слова Божия. Громкий голос доносится до нашего слуха, и святое назидание проникает в наше сердце. Судя по свидетельству книги Иисуса Навина, целые сотни тысяч израильтян вместе с самим Иисусом Навином пребывали по-видимому в полном неведении относительно совершенного Аханом греха; и однако же, сказано: Израиль согрешил, преступил завет Божий, взял из заклятого, украл, утаил." Как это вяжется одно с другим? Общество было одно. Присутствие Божие в стане было причиною его единства; единство это было так велико, что грех каждого отдельного человека становился грехом всех. "Малая закваска квасит все тесто." Разум человеческий может в этом сомневаться, поскольку в сущности, он и всегда с недоверием относится ко всему, превышающему его ограниченный кругозор. Но это говорит Бог, и этого достаточно для человека верующего. Нам не подобает говорить: "Но как? Почему?" Свидетельство Божие определяет все, и нам остается только верить ему и повиноваться. Для нас достаточно знать, что факт присутствия Божия требует святости, чистоты и осуждения зла. Будем помнить, что это не значит руководствоваться принципом, так очевидно не согласующимся со смирением духа: "Не подходи ко мне, потому что Я свят для тебя" (Ис.65,5). Нет, нет: это всецело основано на сущности Самого Бога: "Будьте святы, ибо Я свят." Бог не может освятить Своим присутствием не осужденное зло. Как! Даровать народу Своему победу над Гаем, когда в стане находился Ахан? Это невозможно! Победа Израиля в подобных условиях была бы бесславием для Бога и гибелью для Израиля. Победы быть не могло. Израиль должен был понести наказание. Израильтяне должны были смириться, с сокрушенными сердцами предстать пред Богом своим. Им надлежало идти в долину Ахор, на место преступления, потому что в виду закравшегося в их среду греха только там пред ними могло открываться "преддверие надежды" (Ос.2,15).

Пусть читатель глубоко вникнет в эту важную для жизни истину. Мы опасаемся, что она была неверно усвоена многими чадами Божиими. Многие, видимо, считают неподобающим для людей, спасенных благодатью Божией и являющихся живыми памятниками милосердия Божия, так или иначе заботиться о духовной дисциплине или о соблюдении того или иного духовного принципа. По мнению этих лиц, приказание, находимое в Матф. 7,1, раз и навсегда делает невозможной всякую нашу попытку что-либо осуждать. Разве не запрещает нам Господь наш, говорят они, именно судить? Не Его ли это слова: "Не судите, да не судимы будете"? Конечно. Но что значат эти слова? Значит ли это, что мы не должны осуждать лжеучение или порочную жизнь людей, причисляющих себя, однако, к числу христиан? Подтверждают ли эти слова факт, что мы должны иметь Духовное общение с человеком, каковы бы ни были его верования, его учение и его поступки? В этом ли заключается сила и значение слов нашего Господа? Кто может хотя бы на минутку допустить такую несообразность? Наш Господь не велит ли нам в той же главе "беречься лжепророков?" Но как же можем мы кого-либо беречься, если мы не должны судить? Если осуждение ни в каком случае не допустимо, почему поведено нам "беречься?"

Читатель-христианин, всякая истина донельзя очевидна. Общество Божие обязано критически относиться к вероучению и нравственности всех людей, желающих вступить в число его членов. Мы должны судить не мотивы поступков, а сами поступки. Вдохновенные слова апостола в 1Кор.5,12-13 дают нам указание о необходимости судить всех, принадлежащих к Церкви. "Ибо что мне судить и внешних? Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог. Итак извергните развращенного из среды вас."

Это совершенно ясно; мы призваны судить не "внешних", а "внутренних", т.е. тех, которые считают себя христианами, членами Церкви Божией. Все эти люди подлежат ведению Церкви. С той минуты, как человек принят Церковью, он находится в атмосфере, которая не допускает чего-либо несовместимого со святостью живущего в ней Святого.

Пусть читатель ни минуты не опасается, что соблюдение порядка в доме Божием посягает на целость тела Христова. Это было бы большим заблуждением; оно, однако, к сожалению, весьма свойственно многим. Часто о людях, которые от искреннего сердца ревнуют о соблюдении дисциплины в доме Божием, говорят, что они разрывают на части тело Христово. Нет большего заблуждения. Соблюдение духовной дисциплины составляет нашу прямую обязанность, разорвать же тело Христово никак нельзя. Дисциплине дома Божия должно быть отведено должное место; единство же тела Христова не рушится вовек.

Иногда также говорится об "отторжении" членов от тела Христова. И это также заблуждение. Ни один член этого тела не может быть отторгнут. Всякий поставлен на свое место в теле Духом Святым по вечному предначертанию Божию на основании совершенства искупления Христова; никакая сила - ни человеческая, ни бесовская - никогда не может отделить хотя бы один член от тела. Все нераздельно связаны вместе, образуя одно целое и держась на своем месте силою Божией. Единство Церкви Божией может сравниться с цепью, протянутой над рекою; вы видите с обеих сторон реки ее концы, но середина ее погружена в воду, и, если б вы вздумали судить о ней по виду, вы могли бы предположить, что цепь разорвана посреди. То же можно сказать и о Церкви Божией; вначале она обнаруживает свое единство; в конце концов единство ее снова подтвердится; но в глазах Божиих она едина и в настоящее время, хотя единство ее и скрыто от людей.

Читатель-христианин должен вполне уяснить себе этот великий вопрос о Церкви. Враг всеми имеющимися в его распоряжении средствами старался ослепить народ Божий, чтобы он не убедился в неоспоримости единства Церкви. С одной стороны, мы видим кажущееся единство католического вероисповедания, с другой - пагубное разделение протестантизма. Рим с торжеством указывает на многочисленные секты протестантов, последние же, со своей стороны, обращают наше внимание на заблуждение, упадок и многочисленные злоупотребления римского католичества. Человек, серьезно ищущий истину, совершенно не знает, куда ему обратиться или как веровать; люди же беспечные, равнодушные, дорожащие своими удобствами, и люди светские охотно опираются на то, что видят вокруг себя, чтобы, таким образом, отделаться от всякой серьезной мысли об интересах Божиих и совершенно их позабыть; а если даже, подобно Пилату, они иногда легкомысленно и ставят себе вопрос: "Что есть истина?" - подобно ему, они отвращаются от истины, не дождавшись ответа на свой вопрос.

Мы твердо уверены, что всю истинную разгадку этого вопроса, великое разрешение всех затруднений и настоящую помощь своему сердцу все возлюбленные дети Божий найдут в истине, утверждающей невидимое единство Церкви Божией, тела Христова на земле. Истина не должна оставаться для нас только учением; необходимо всеми возможными средствами ее исповедовать, хранить и осуществлять. Эта великая истина делается твердою опорою души и дает ей возможность ответить протестантскому учению, что мы нашли единство по существу, а римско-католической Церкви - что мы нашли единство духа.

Быть может, мне возразят, что желание осуществить подобную идею при настоящем порядке вещей является неосуществимой утопией. Вокруг нас видится столько следов разрушения и смешения понятий, что мы похожи на заблудившихся в лесу детей, которые всячески стараются отыскать дорогу домой; одни из них идут большой толпой, другие - малочисленными группами, некоторые же совершенно одни.

Весьма возможно, что это так, и мы нимало не сомневаемся, что многое оказывает сильное влияние на некоторых служителей Божиих. Но для веры подобного рода суждения лишены всякого значения по той простой причине, что важно решить только один вопрос: Что такое единство Церкви: человеческая ли это теория или же истина Божия? Конечно, Божия истина, как написано: "Одно тело и один дух" (Ефес.4,4). Если мы отрицаем существование единого тела, мы можем отрицать и существование "одного Господа, одной веры, одного крещения, одного Бога и Отца всех", (ст. 5) ввиду того, что все это идет одно за другим на богодухновенной странице, так что отнимая от цепи одно ее звено, мы теряем всю цепь.

Мы имеем еще и другие указания на этот факт в Писании, хотя мы могли бы вполне удовлетвориться и одним этим местом. Но таких указаний много. Вот еще одно: "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1Кор.10,16-17). Прочтите также 1Кор.12,12-27, где этот вопрос всесторонне освещен применительно к жизненной практике.

Слово Божие, таким образом, совершенно ясно и несомненно устанавливает истину нерушимого единства тела Христова; и оно устанавливает в то же время так же ясно и определенно истинность духовной дисциплины дома Божия. Необходимо заметить, что хорошее выполнение последней из этих истин никогда не нанесет вреда первой. Между ними существует полная гармония. Следует ли предположить, что апостол посягал на единство тела Христова, приказывая Коринфской церкви "извергнуть развращенного из ее среды?" Конечно, нет. А между тем, не был ли человек этот членом тела Христова? Несомненно, потому что мы видим его восстановленным на своем месте во Втором послании. Дисциплина дома Божия исполнила свой долг по отношению к одному члену тела Христова, и человек, впавший в греховное заблуждение, был впоследствии возвращен в Церковь. Именно к этой цели и клонились действия Церкви.

Все это проливает яркий свет на весьма важный для нас вопрос о допущении христианина к трапезе Господней и об отлучении его. Многие христиане имеют очень смутное представление об этом вопросе. Некоторые думают, что с той минуты, как человек вступил в число христиан, его нельзя лишать участия в трапезе Господней. Описываемый в 1Кор.5 случай определенно решает этот вопрос. Очевидно, человек этот был отлучен от церкви не потому, что не был верующим. Он был, мы это знаем, чадом Божиим, несмотря на свое падение и свой грех, и однако, Коринфская церковь получила от апостола приказание исключить его из своей среды. И если б коринфяне этого не сделали, они навлекли бы суд Божий на всю церковь. Бог благоволит пребывать в Церкви; зло, следовательно, должно быть судимо и осуждено.

Таким образом, рассматриваем ли мы 5-ю главу книги Числа, или же 1 Кор. 5, пред нами восстает все одна и та же величественная истина: "Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс.92,5). Кроме того, мы видим, что духовная дисциплина должна поддерживаться для народа Божия, а не для "внешних"; не свидетельствуют ли об этом первые строки Числ.5? Приказано ли было сынам Израилевым выводить из стана всех неизраильтян, всех необрезанных, всех, не имевших возможности доказать свою родословную по прямой линии от Авраама? Это ли было причиной исключения из стана? Нисколько. Кто же подлежал отлучению от общества Божия? Все "прокаженные", т.е. все люди, в которых видимо действовал грех; все, "имевшие истечение", т.е. все, оказавшие пагубное влияние на окружающих; и все, "осквернившиеся от мертвого". Вот лица, подлежавшие удалению из стана в пустыню; люди, прообразно ими изображенные, подлежат отлучению от Церкви в наше время.

К чему именно вело это исключение? Совершалось ли оно ради восстановления хорошей репутации и славы народной? Нисколько. Для чего же? "Чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу." Так должно быть и теперь. Мы не судим и не отвергаем лжеучения для прославления чистоты нашей веры; мы также не судим и не извергаем из среды своей нравственного зла с целью поддержать нашу добрую славу и нашу честь. "Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс.92,5) - вот единственный мотив осуждения и отлучения. Бог живет среди народа Своего. "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?" (1Кор.3,16) "Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, бывши утверждены на основании апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом" (Ефес.2,19-22).

Возможно, однако, что читателю приходят на ум вопросы следующего рода: можно ли найти на земле Церковь вполне чистую и совершенную? Не окажется ли, не должно ли оказаться какое-либо зло во всякой Церкви, несмотря на всю деятельную бдительность ее пастырей и всю верность ее членов? Каким же способом, в таком случае, можно соблюсти ее чистоту? Конечно, зло живет в Церкви, ввиду того, что грех живет в каждом из ее членов. Но зло не должно быть допускаемо и поощряемо; оно должно быть судимо и побеждено. Оскверняет не присутствие осужденного зла, а его допущение и поощрение. Ко всей совокупности Церкви применимо то же, что относится к каждому ее отдельному члену. "Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы" (1Кор.11,31). Поэтому как ни велики были бы погрешности Церкви Божией, не следует отделяться от Церкви; но если общество Божие отрицает свою обязанность осуждать зло как в учении, так и в нравах своих членов, оно не имеет уже под собою почвы Церкви Божией; и тогда нам во что бы то ни стало следует от него отделиться. Пока общество Божие стоит на почве Церкви Божией, как бы слабо или как бы малочисленно оно ни было, отделяться от него - значит идти в раскол. Но если оно сходит с этой почвы - и, конечно, оно ее под собою не имеет, отрицая свой долг судить зло - тогда расколом является пребывание в нем.

Но не содействует ли это умножению и утверждению религиозных разделений? Конечно, нет. Это заставит, быть может, порвать связь с установлениями чисто человеческими; это не раскол, а как раз наоборот, потому что какими бы великими, могущественными и полезными человеческие учреждения ни казались, они решительно нарушают единство тела Христова, единство Церкви Божией.

От внимательного читателя не ускользнет факт, что Дух Божий со всех сторон возбуждает интерес к великому вопросу о Церкви. Люди начинают понимать, что здесь существует нечто более значительное, чем личный взгляд человека или догмат какой-либо религиозной партии. Вопрос: Что такое Церковь? - поневоле возникает в сердце многих, настойчиво требуя ответа. И как отрадно знать, что ответ существует! Ответ ясный, определенный, авторитетный, исходящий от Самого Бога, от Священного Писания. Не отрадно ли среди всевозможных притязаний, со всех сторон предъявляемых "Государственной", "Национальной", "Свободной" Церквями, примкнуть к единой истинной Церкви Бога живого, к телу Христову? Такова истинная Церковь, и мы вполне уверены, что именно в этом заключается Божественное разрешение затруднений, возникающих для многих тысяч чад Божиих.

Но где же находится эта Церковь? Не напрасно ли будет искать ее среди всеобщего разрушения и окружающего нас неустройства? Благодарение Богу, нет! Потому что, хотя нам и не дано видеть всех членов Церкви соединенными вместе, но знать и занимать почву Церкви Божией, а не чего-либо другого, составляет наше преимущество и святую нашу обязанность. Как же можно узнать эту почву? Мы думаем, что первый наш шаг должен заключаться в том, чтобы удаляться от всего, с нею несовместимого. Мы не можем рассчитывать открыть истину, погружаясь в ложь; Божественное повеление таково: "Перестаньте делать зло; научитесь делать добро". Бог не дает света сразу для двух шагов. С той минуты, как мы узнаем, что стоим на неверной почве, наш долг велит нам оставить ее и ожидать, что Бог дарует нам новый свет; и Он непременно совершит это.

Но вернемся к примеру, описанному в нашей главе: "И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым: если мужчина или женщина сделает какой-либо грех против человека, и чрез это сделает преступление против Господа, и виновна будет душа та, то пусть исповедаются во грехе своем, который они сделали, и возвратят сполна то, в чем виновны, и прибавят к тому пятую часть, и отдадут тому, против кого согрешили" (ст. 5-8).

Жертва повинности была рассмотрена в нашем "Толковании на книгу Левит в 5-й главе, и мы обращаем на нее внимание нашего читателя, не имея намерения терять на повторение уже изученных нами вопросов ни его, ни нашего времени. Здесь мы только остановимся на необыкновенно важном вопросе исповедания греха и возмещения нанесенного убытка. Не только Бог, но и человек, очевидно, получает пользу от великой Жертвы за грех, пострадавшей на кресте Голгофы; мы узнаем из вышеприведенного текста, что, когда совершен был грех, Бог требовал его исповедания и возмещения убытка. Искренность исповедания греха должна была выразиться в возмещении отнятого. Еврею, сделавшему какой-либо грех против его брата, недостаточно было пойти и сказать ему: "Мне очень жаль." Он должен был отдать отнятую им вещь и еще прибавить к ней пятую часть ее цены. Хотя мы и не под законом, мы, однако, можем почерпнуть много назидательного из этих постановлений; хотя поучение это не относится лично к нам, мы можем извлечь хороший урок для себя из правил Ветхого Завета. Итак, если мы причинили кому-либо вред, недостаточно сознаться в нашем грехе пред Богом и нашим братом: мы должны еще и возместить нанесенный нами убыток; мы призваны доказать на практике, что осудили самих себя за нанесенный нами кому-либо Ущерб.

Мы несколько сомневаемся в том, что эта обязанность понимается нами, как должно. Приходится опасаться, что применяемый нами в жизни способ изглаживания греха или падения, способ легкий, поверхностный в не соответствующий нашей вине, несказанно оскорбляет Духа Божия. Мы довольствуемся исповеданием греха устами, не имея глубокого сокрушения сердца пред Богом по поводу совершенного греха. Нравственные корни самого поступка остаются не осужденными; следствием подобного легкомысленного отношения к греху является ожесточение сердца и притупление чуткости совести. Это очень серьезный вопрос. Мы не знаем почти ничего драгоценнее чуткой совести. Мы не имеем в виду совесть боязливую, руководящуюся своими собственными прихотями; не говорим и о совести болезненной, находящейся под влиянием своих страхов. Эти два вида совести представляют собою самых несговорчивых и неуживчивых жильцов. Мы говорим о чувствительной совести, во всем управляемой Словом Божиим и всегда прибегающей к его авторитету. Это здоровое состояние души мы считаем неоцененным сокровищем. Оно приводит все в стройный порядок, вникает в мельчайшие подробности нашей земной жизни и повседневных наших привычек -нашей одежды, нашего дома, нашей домашней обстановки, нашего стола, всего нашего поведения, нашего ума, нашего тона, принципа ведения наших дел; или же, если мы призваны служить другим, оно наблюдает, как мы выполняем наше служение, каково бы служение это ни было. Словом, все подчинено нравственной и здоровой проверке пробужденной совести. "Посему и сам подвизаюсь, - говорит апостол, - всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" (Деян.24,16).

Этого надлежит ревностно желать и нам. Есть что-то нравственно прекрасное и привлекательное в этом стремлении величайшего и даровитейшего служителя Христова. Несмотря на все замечательные свои дары, несмотря на удивительную мощь своего духа, глубокое знание путей и предначертаний Божиих, несмотря на все, чем он обладал и чем мог хвалиться, несмотря на все поразительные откровения, полученные им на третьем небе, он, высший из апостолов, самый привилегированный из святых Божиих, всегда тщательно старался сохранять непорочную совесть пред Богом и людьми; и если в минуту забывчивости он произносит чересчур смелое слово, обращаясь к Анании, первосвященнику, он готов тотчас же сознаться в этом и загладить свою ошибку; таким образом, вырвавшееся из его уст слово: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная!" - было взято им назад и заменено словами Божиими: "Начальствующего в народе твоем не злословь" (Деян.23,1-5).

Не думаю, чтоб апостол Павел мог спокойно провести эту ночь, не мучаясь угрызениями совести, если б не отказался от этих слов. Необходимо сознать свою вину, если мы согрешаем делом или словом; если же со стороны нашей нет сознания греха, наше общение с Богом будет непременно нарушено. Общение делается немыслимым, если неисповеданный грех остается на совести. Нам может казаться, что общение с Богом существует, но это самообман с нашей стороны. Если мы хотим ходить пред Богом, мы должны хранить чистую совесть. Ничего нет опаснее нравственной бесчувственности, виноватой совести, притупленного нравственного чувства, допускающих множество духовных недочетов и их не осуждающих; при подобных условиях легко можно впасть в грех, не заметить его и холодно говорить: "Какое же я сделал зло?"

Читатель, будем со святою бдительностью оберегать себя от всего этого. Будем стараться вырабатывать чуткую совесть. Это заставит нас делать то же, что делал апостол Павел, заставит нас "подвизаться подвигом добрым", непрестанно стремиться к добру. Это благое стремление, стремление, приносящее самые драгоценные плоды. Не думайте, что к этому стремлению примешивается подзаконность; нет, оно имеет характер чисто христианский. В этих высоких словах апостола Павла мы видим как бы олицетворение в сжатом виде всего поведения христианина. "Всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" - в этом заключается все.

Но, увы, как мало принимаем мы обычно в расчет права Бога или нашего ближнего! Насколько наша совесть далека от того, чем она должна быть! Мы пренебрегаем обязанностями всякого рода, даже того и не замечая. Наше сердце об этом не сокрушается, и мы не смиряемся пред Господом. Мы совершаем преступления во всех отношениях, и, однако, не исповедуемся в них и не заглаживаем причиненного ими вреда. Остаются незамеченными поступки, которые следовало бы выводить наружу, исповедовать и осуждать. Грех встречается даже в самых святых наших действиях; встречается неглубокое и безразличное отношение к общественной молитве и трапезе Господней; мы различными способами обкрадываем Бога; мы думаем своими собственными мыслями, мы говорим своими собственными словами, мы исполняем свои собственные желания; разве не значит это обкрадывать Бога, ввиду того, что мы не свои, а "куплены дорогою ценою?"

Такое поведение может только пагубно задерживать наш внутренний рост. Оно огорчает Духа Божия и мешает восприятию нашими душами благодати Христовой, которая одна дает нам возрастать во Христе. Из различных частей Слова Божия мы знаем, как ценны для Бога сокрушенный дух и сердце смиренное. "Вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред Словом Моим" (Ис.66,2). С таким человеком Бог может пребывать, но Он не может быть в общении с ожесточением и бесчувственностью, с холодностью и равнодушием. Будем же стараться всегда иметь совесть непорочную и чистую, как пред Богом, так и пред людьми.

Наконец, третья и последняя часть нашей главы, подлинный текст которой мы не приведем, заключает в себе весьма серьезный для нас урок, как бы мы ее ни рассматривали, по отношению ли к содержащимся в ней постановлениям для ветхозаветного Израиля, или же в применении ее прообразного нравственного смысла. Здесь идет речь о приношении "ревнования". Содержащиеся здесь постановления исполнены глубокого значения. В первой их части заключается общее осуждение греха; во второй - осуждение самого себя, исповедание и возмещение вины отдельного лица. Из третьей части мы узнаем, что Бог не может терпеть ничего, носящего на себе даже тень греха.

Мы предполагаем, что это поразительное постановление прообразно обозначает союз Бога-Иеговы с Израилем. Пророки часто сравнивают Израиль с женою, упоминая при этом о ревности Иеговы по отношению к ней. Мы не имеем намерения приводить здесь все подобные изречения, но читатель найдет множество их в пророчествах Иеремии и Иезекииля. Израиль не мог безнаказанно подвергнуться испытанию посредством "горькой воды". Его беззаконие при этом выступало наружу. Израиль нарушил обеты своей верности. Жена покинула Супруга своего, Святого Израилева, пламенная ревность Которого пала на неверный народ. Бог есть "Бог ревнитель". Он не может примириться с мыслью, что сердце, которое Он жаждет к Себе привлечь, становится собственностью другого.

Таким образом, мы видим, что это постановление о законе ревнования являет существо Божие, полностью разделяющее мысли и чувства оскорбленного мужа, или даже мужа, подозревающего неверность своей жены. Даже само подозрение уже нестерпимо, и, когда оно овладевает сердцем, необходимо всесторонне исследовать вопрос. Подозреваемое лицо должно подвергнуться Испытанию настолько беспощадно строгому, что устоять пред ним может только полная невинность. Если б оказался хотя бы едва приметный след вины, горькие воды открыли бы его в самой глубине души и полностью обнаружили бы его присутствие. Виновный не имел возможности скрыться, и мы можем сказать, что именно этот факт делал оправдание невинного более торжественным. То, что обнаруживало вину согрешившего, свидетельствовало о невинности верного. Для человека, вполне убежденного в своей невинности, чем строже производится расследование, тем оно ему более по душе. Если б неправильное применение предписанного законом испытания дало виновному избегнуть наказания, это лишь повредило бы невинному. Но способ испытания согласовывался с Божественным предписанием, а, следовательно, и был вполне совершенным.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК