Чем внимательнее мы изучаем жертвы, тем более убеждаемся, что ни одна из них не представляет собою всего прообраза Христа. Только их совокупность дает более или менее верное представление о прообразе Христа. Как этого и следовало ожидать, всякая жертва имеет свои отличительные черты. Мирная жертва во многих отношениях отличается от жертвы всесожжения; полное и ясное выяснение несходных особенностей прообразных теней немало содействует пониманию их значения.

Сравнивая, таким образом, жертву мирную с жертвою всесожжения, мы видим, что с первой "кожа не снимается", что "она не рассекается на части" и "внутренности и ноги ее не вымываются водою"; и вполне понятно, что все это отсутствует здесь. В жертве всесожжения, как мы уже видели, мы находим Христа, отдающего Себя в жертву Богу и Богом принятого; ввиду этого и прообраз должен был представлять Христа, отдающего Себя в полное распоряжение Божие, а также и Христа, согласного подвергнуть всю глубину Своей души испытанию действием огня Божественной правды. В мирной жертве преобладающей мыслью служит общение человека со Христом. Христос является в ней не исключительным центром благоволения Божия - Он становится центром общения служителя Божия с Богом. По этой причине и действие ее ослабевает. Ни одна душа, как бы ни велика была ее любовь, не может достичь высоты полной отдачи Христом Себя Богу или принятия Христа Богом. Один лишь Бог мог отметить малейшее движение сердца Иисуса; потому-то и понадобился прообраз, который изобразил бы эту сторону смерти Христовой, т.е. полную и добровольную отдачу Христом Себя Богу. Этот прообраз и дан нам в жертве всесожжения, являющей нам вышеупомянутый тройной способ испытания состава жертвы.

То же можно сказать и относительно характера жертвы. Для жертвы всесожжения требовалось животное "мужского пола без порока", тогда как в мирную жертву могло приноситься животное "как мужского, так и женского пола", однако же и в этом случае "без порока". Питается ли Христом Один Бог, питается ли Им в общении с Богом человек - сущность Христа остается все той же. Он не может измениться. Единственная причина, по которой дозволялось приносить животное "женского пола" в мирную жертву, заключалась в том, что здесь представлялась способность человека в разных ситуациях пребывать в блаженном общении с Благословенным, Который Сам по Себе "вчера, сегодня и вовеки Тот же" (Евр.13,8).

Кроме того, относительно жертвы всесожжения мы читаем: "Сожжет священник всели жертвеннике"; в мирной же жертве сжигалась только часть приношения, а именно сжигались "тук, почки и сальник, который на печени". Это понятно. На жертвенник Господень возлагалась лучшая часть жертвы. Все внутреннее существо Иисуса, - сокровенные силы Его души, Его нежная привязанность, все это существовало только для Бога, и Один Бог мог полностью оценить их. Аарону и сынам его отдавались грудь потрясения и плечо возношения. ["Грудь" и "плечо" суть эмблемы любви и могущества, силы и благосклонности.] (Прочтите внимательно Лев.7,28-36). Все члены священнического рода вместе со своим главою имели каждый свою часть в мирной жертве И теперь все истинно верующие, милостью Божией соделанные священниками Бога, (1 Петр. 2,5) могут питаться любовью и силою истинной мирной жертвы, могут жить блаженной уверенностью, что любящее сердце Господа Иисуса и крепкие Его рамена будут вечными источниками утешения и поддержки для них. [Силою и красотою дышит стих 31-й: "Грудь принадлежит Аарону и сынам его " Все истинно верующие обладают преимуществом питаться любовью Христа, неизменною любовью сердца, бьющегося для них любовью неиссякаемой, вечной.] "Вот участок Аарону и участок сынам Его из жертв Господних со дня, когда они предстанут пред Господа для священнодействия, который повелел Господь давать им со дня помазания их от сынов Израилевых. Это вечное постановление в роды их" (гл. 7,35-36).

Все эти особенности составляют существенную разницу между жертвою всесожжения и мирной жертвой. Соединенные вместе, они проливают пред нашими духовными очами яркий свет на оба эти жертвоприношения. В мирной жертве существует нечто большее, чем полное подчинение Христа воле Божией. Приступает к ней и человек, и не только в качестве зрителя, но и чтобы питаться от нее. Это служит отличительным признаком этой жертвы. Смотря на Господа Иисуса в жертве всесожжения, я вижу в Нем только Существо, сердце Которого имеет в виду лишь славу Божию и выполнение воли Отца. Но, взирая на Него в мирной жертве, я обретаю в Нем Друга, в любящем сердце и на могучих раменах Которого находит себе место недостойный погибший грешник. В жертве всесожжения грудь и плечо, ноги и внутренности, голова и тук - все сожигалось на жертвеннике, все становилось приятным благоуханием Господу. Но в мирной жертве мне отдается наиболее нужная часть жертвы. И мне не приходится в полном одиночестве питаться тем, что полностью соответствует моим личным нуждам. Нет, я вкушаю это в общении с Богом и вместе с другими служителями Божиими. Я питаюсь этой трапезой с полной и блаженной уверенностью, что жертва, насыщающая мою душу, уже обрадовала сердце Божие, что трапеза, насыщающая меня, насыщает и всех остальных служителей Божиих. Здесь изображается общение с Богом и общение с освященными Им. При принесении мирной жертвы одиночества не было: Бог имел Свою часть, священнический род - свою.

То же можно сказать и о Господе Иисусе, прообразно изображенном в мирной жертве. Иисус, на Котором покоится все благоволение неба, является в то же время и источником радости, силы и утешения для всякого верующего сердца; и не только для всякого сердца в отдельности, но и для всей Церкви Божией. В великой милости Своей Господь дал Своему народу тот же дар, которым живет и Его сердце (1 Иоан.1). Конечно, наши мысли об Иисусе никогда не могут достичь возвышенного уровня мыслей Божиих. Наша оценка сущности Господа Иисуса должна будет всегда быть несравненно ниже Божией оценки; вот почему в прообразе никто из семейства Ааронова не мог есть тука. Но хотя мы и не способны по достоинству оценить Личность и жертву Христа, мы заняты Личностью Святого Божия; и вот почему сыны Аароновы получали "грудь потрясения и плечо возношения". Во всем этом для нашего сердца заключается много утешительного и радостного. Господь Иисус Христос, Тот, "Кто был мертв, и се, жив во веки веков" (Откр. 1,18), сосредоточивает один теперь на Себе все взоры, все мысли Божий; и по великой благости Своей Бог даровал и нам часть в том же славном Спасителе. Христос есть и наш удел - радость нашего сердца и предмет прославления наших уст. Примирив нас с Отцом кровью Своего креста, Он восшел на небеса и послал Духа Святого, этого "другого Утешителя", чрез посредство Которого мы можем опираться на "грудь и рамена" нашей Божественной "мирной Жертвы". Он действительно есть "мир наш", и мы имеем радостную уверенность, что Бог имеет Свою часть в Том, Кто есть наш мир, что благоухание нашей жертвы всесожжения радует и Его сердце. Это сообщает особенную привлекательность рассматриваемому нами прообразу. Христос в качестве жертвы всесожжения приводит в умиление наши сердца; Христос как мирная жертва умиротворяет совесть и удовлетворяет великие и многочисленные запросы души. Сынам Аароновым дозволялось стоять пред жертвенником всесожжения; они видели, как фимиам жертвы возносился к престолу Бога Израилева; они видели пепел от сожженной жертвы; при виде всего этого они могли, преклоня голову, поклониться Господу, но для них самих от жертвы не оставалось ничего. Не то случалось при принесении мирной жертвы. В ней они видели не только жертву приятного благоухания Господу; они сами получали от нее существенную часть, питаться которою им было дано всем вместе в духе святости и радости.

Всякий истинный служитель Божий искренне радуется, узнавая (выражаясь прообразным языком), что прежде, чем он получил грудь и плечо, Бог уже получил Свою часть от этой жертвы. Эта мысль придает особенную значительность и силу, благоговение и возвышенность как нашему служению, так и нашему общению друг с другом. Она являет нам непостижимую благость Господа, дарующего нам блаженство и радость из того же Источника, из Которого черпает радость Он Сам. Ничто иное, ничто меньшее не могло удовлетворить Его. Отец желает, чтобы блудный сын разделил Его трапезу; Он не жалеет для него откормленного теленка. Он желает видеть его именно за Своим столом, желает, чтобы он вкушал то, что составляет пищу его Отца. Мирная жертва есть осуществление слов: "Нам надобно радоваться и веселиться". Такова драгоценная милость Божия! Мы не можем, конечно, не радоваться тому, что мы соделались причастниками такой благодати; когда же мы слышим голос Бога, говорящий: "Будем радоваться и веселиться", наши сердца до избытка преисполняются хвалою и славословием Ему. Радость, испытываемая Богом при спасении грешников, и радость, даруемая Им нам в общении друг с другом, достойны вечного проникновенного поклонения Богу людей и ангелов.

Сопоставив теперь мирную жертву с жертвою всесожжения, сравним ее также и с хлебным приношением Главная разница между ними заключается в том, что в мирной жертве проливалась кровь, чего не случается при принесении жертвы хлебного приношения. Но тем не менее обе эти жертвы были жертвами приятного благоухания и тесно связаны между собою, как мы это видим из Лев.7,12. Сходство и разница, существующие между двумя этими жертвами, исполнены для нас глубокого значения.

Только пребывая в общении с Богом, душа может радоваться, созерцая совершенство человеческого естества Господа Иисуса Христа. Дух святой должен сообщить нам, а затем и управлять чрез посредство Слова Божия нашею способностью вглядываться в личность "Человека Христа Иисуса". Он мог явиться "в подобии плоти греховной"; Он мог жить и трудиться на этой земле; мог сиять среди мрака этого мира всем небесным блеском, присущим Ему; мог, подобно блестящему метеору, быстро пронестись чрез горизонт этого мира и при всем этом остаться, однако, недоступным человеческому взору.

Человек не мог вкусить глубокую радость общения со Христом по той простой причине, что не существовало основания, на котором общение это могло бы держаться. В мирной жертве устанавливается, очевидно и ясно, необходимое для этого основание. "И возложит руку свою на голову жертвы своей, и заколет ее у дверей скинии собрания; сыны же Аароновы, священники, покропят кровью на жертвенник со всех сторон" (гл. 3,2). Здесь мы находим то, чего не было в жертве хлебного приношения, а именно: твердое основание для общения приносящего жертву со Христом во всей его полноте, во всем Его могуществе и Его красоте настолько, насколько человек пользуется силою Духа Святого, дающего ему способность входить в это общение. Стоя на высоте, на которую нас возводит "драгоценная кровь Христа", с сердцем, преисполненным миром Божиим, и с благоговением в душе, мы можем углубляться в чудесные события, связанные с земной жизнью Господа Иисуса Христа. Если бы мы могли видеть Христа только таким, каким нам представляет Его хлебное приношение, мы не имели бы ни права, ни основания углубляться в блаженное созерцание Личности Господа Иисуса. Лишь пролитие крови дарует грешнику и право, и основание для этого. В Лев.7,12 жертва хлебного приношения представляется нам в связи с жертвою мирною, и из этого мы заключаем, что наши души нашли мир, что мы можем наслаждаться общением с Тем, Кто "принес мир", Кто соделался "нашим миром".

Но необходимо хорошо понять, что хотя в мирной жертве и совершается пролитие крови, кропление кровью, все это не обозначает подъятия Христом греха. Смотря на Христа в мирной жертве, мы не видим Его несущим на Себе бремя наших грехов, как это выражается в жертве за грех и в жертве за преступление; Он является здесь (уже после подъятия греха) основанием нашего блаженного и мирного общения с Богом. Если бы речь шла о самом подъятии греха, не было бы сказано: "Эта жертва, благоухание, приятное Господу" (сравн. 3,5 с 4,10-12). Но хотя здесь и не идет речи о подъятии греха, эта жертва имеет прямое отношение к тому, кто почитает себя грешником; иначе эта жертва не имела бы для него никакого значения. Чтобы иметь общение с Богом, мы должны "быть во свете"; но как мы можем пребывать во свете? Только в силу драгоценной истины: "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1 Иоан.1). Чем более мы пребудем во свете, тем более мы осознаем и почувствуем все, что противоположно этому свету, тем более мы также оценим значение этой крови, вводящей нас в присутствие света. Чем ближе мы будем ходить с Богом, тем более мы познаем "неисследимые богатства Христовы".

Очень важно твердо держаться этой истины: мы имеем доступ в присутствие Божие только как участники Божественной жизни и Божественной правды. Отец мог допустить блудного сына к Своей трапезе только в "лучшей одежде" и во всей полноте усыновления, восстановленного Им. Если бы блудный сын оставался одетым в лохмотья и получил бы место наемника в доме, о нем никогда не пришлось бы нам услыхать трогательные слова: "Станем есть и веселиться, ибо этот сын Мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся" (Лук.15,23-24). То же случается и со всеми истинно верующими душами. Существование их ветхого человека больше не признается Богом. Бог почитает его мертвым; так следует поступать и им самим. Ветхий человек умер для Бога, умер для веры. С ним следует обращаться как с мертвым, отводя ему место, подобающее ему. Не улучшение нашего ветхого человека приводит нас в присутствие Божие - лишь как обладатели обновленного человека мы получаем доступ к Богу. Не исправлением своей ветхой одежды получил блудный сын место за трапезой своего отца; нет, он сел за нее в одежде, дотоле им не виданной и о которой он прежде и не мечтал. Он не принес с собой этой одежды из "дальней стороны"; не приобрел он ее себе также и на пути в отчий дом. Блудный сын не сделал ее сам и даже не помог кому-либо приготовить ее для себя; отец одел его в эту одежду и радовался, видя его так роскошно одетым. А затем уже они вместе сели за стол, чтобы есть "откормленного теленка".

Я подхожу теперь к рассмотрению "закона о мирной жертве", в котором мы встречаем нечто новое и исполненное великого значения. Приведу целиком весь этот закон: "Вот закон о жертве мирной, которую приносят Господу. Если кто в благодарность приносит ее, то при жертве благодарности он должен принести пресные хлебы, смешанные с елеем, и пресные лепешки, помазанные елеем, и пшеничную муку, напитанную елеем, хлебы, смешанные с елеем. Кроме лепешек пусть он приносит в приношение свое квасной хлеб, при мирной жертве благодарной. Одно что-нибудь из всего приношения своего пусть принесет он в возношение Господу; это принадлежит священнику, кропящему кровью мирной жертвы. Мясо мирной жертвы благодарности должно съесть в день приношения ее; не должно оставлять от него до утра. Если же кто приносит жертву по обету, или от усердия, то жертву его должно есть в день приношения, и на другой день оставшееся от нее есть можно. А оставшееся от жертвенного мяса к третьему дню должно сжечь на огне. Если же будут есть мясо мирной жертвы на третий день, то она не будет благоприятна. Кто ее принесет, тому ни во что не вменится; это осквернение, и кто будет есть ее, тот понесет на себе грех. Мяса сего, если оно прикоснется к чему-либо нечистому, не должно есть, но должно сжечь его на огне, а мясо чистое может есть всякий чистый. Если же какая душа, имея на себе нечистоту, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего. И если какая душа, прикоснувшись к чему-нибудь нечистому, к нечистоте человеческой, или к нечистому скоту, или к какому-нибудь нечистому гаду, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего" (Лев.7,11-21).

Очень важно усвоить себе разницу между грехом во плоти, и грехом на совести. Смешивая два этих понятия, мы лишаемся душевного мира и силы для служения Богу. Внимательное изучение 1Иоан.1,8-10 прольет много света на этот вопрос, понять который так необходимо для составления себе ясного представления как о всем учении о мирной жертве, так и о ее особенностях, рассматриваемых нами. Никто так хорошо не осознает живущего в нем греха, как человек, ходящий во свете. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас." В предыдущем стихе мы читаем: "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1Иоан.1,7-8). Здесь отмечена и установлена разница между грехом в нас и грехом на нашей совести. Предполагать, что грех еще лежит на верующем в присутствии Божием - значит сомневаться в силе крови Иисуса и отрицать истину Слова Божия. Если кровь Иисуса Христа может полностью очищать от греха, совесть верующего полностью от него очищена. Так нам представлен этот вопрос в Слове Божием, и мы всегда должны помнить, что от Самого Бога нам надлежит познавать, какими глазами Он смотрит на верующую душу. Мы более расположены исповедовать Богу, что мы из себя представляем сами по себе, чем узнавать от Него, чем Он соделал нас во Христе. Мы, другими словами, более заняты собственными мнениями о себе, чем откровением Бога о Себе Самом. Бог основывает Свое откровение на том, что Он есть Сам по Себе и что Он совершил во Христе. Это откровение воспринимается верою и становится для души источником глубокого мира. Откровение Божие - это одно, чувства же мои относительно меня самого - нечто совсем другое.

Но то же Слово, которое говорит нам, что на нас более не лежит грех, с не меньшей силой и ясностью также говорит нам, что грех, однако, живет в нас. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас." Каждый человек, имеющий "истину в себе", познает, что он имеет в себе и "грех"; потому что истина открывает все так, как оно есть на самом деле. К чему же мы призваны? В могуществе обновленного естества мы получаем преимущество жить таким образом, чтобы грех, живущий в нас, не проявлялся в виде грехов. Положение верующего - положение победы и свободы. Он не только избавлен от вины греха, но и освобожден от преобладания греха в его жизни. "Зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху. Ибо умерший освободился от греха. Итак да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его... Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью" (Рим.6,6-14). Грех со всем присущим ему безобразием кроется во плоти, но верующий "умер для греха". Каким образом? Он умер во Христе. По своему природному естеству он был мертв во грехе. Благодатью он умер для греха. Какое право можно иметь на умершего? Никакого. Христос "умер однажды для греха", и верующий умер в Нем. "Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает; смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо если Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога" (Рим.6^9-10). К чему же это приводит верующих? "Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем." Таково неизменное положение верующего в очах Божиих. Он получает, таким образом, святое преимущество господствовать над грехом и освобождаться от него, хотя грех еще и живет в нем.

Но что же в таком случае делать, если кто-либо согрешит? На этот вопрос богодухновенный апостол дает самый ясный ответ, ответ несказанно благословенный: "Если (мы) исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды" (1Иоан.1,9). Исповедование грехов умиротворяет совесть. Апостол не говорит: "Если мы попросим прощения, Бог достаточно благ и милосерд, чтобы простить нас." Ребенку отрадно, конечно, доверить свои нужды отцу, отрадно исповедовать ему свою немощь, признаться ему в своем безумии, в своих промахах и ошибках. Все это верно, как верно и то, что наш Отец достаточно нежен и милосерден, чтобы венчать милостью всю слабость, все неведение Своих детей; но, хотя все это так, Дух Святой устами апостола говорит нам, что "если мы исповедуем грехи наши, Бог, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши." Итак, Бог желает, чтобы мы исповедовали грехи наши. Христианин, согрешивший в мысли, слове или действии, может молиться в течение многих дней и месяцев, прося Бога простить ему его грехи, и все-таки не иметь уверенности, о которой говорится в 1Иоан.1,9, что он прощен; стоит ему, однако, искренне исповедовать свой грех пред Отцом, как он верою получает удостоверение, что он всецело прощен и полностью очищен от своего греха.

Существует великая разница между молитвою о прощении и исповедованием грехов, все равно, рассматриваем ли мы эти вопросы в связи с характером Божиим и с жертвою Христовою, или же в связи с состоянием нашей души. Конечно, иногда молитва верующего заключает в себе если не по форме, то по смыслу исповедование греха, каков бы он ни был; в этом случае молитва равносильна исповедованию грехов. Мы, однако, хорошо поступаем, если во всем, что мы думаем, говорим или делаем, мы точно придерживаемся Священного Писания. Очевидно, что говоря об исповедовании грехов, Дух Святой не подразумевает под этим словом молитвы. Также очевидно, что Ему известно, что исповедование грехов отличается особенными духовными свойствами и приводит к практическим результатам, не присущим молитве. Постоянно приходя к Богу только за прощением грехов, христианин доказывает этим свое непонимание, каким образом Бог явил Себя в лице и деле Христа, в какие условия поставлен верующий жертвою Христовою и каким Божественным путем совесть освободилась от бремени и очистилась от нечистоты греха.

Посредством креста Бог получил полное удовлетворение за все грехи верующей души. На этом кресте совершилось полное искупление всех мельчайших грехов, любой тени греха, живущего в плоти верующего или обременявшего его совесть. Поэтому Бог уже более не требует искупления грехов. Его сердце уже исполнено благоволения ко всякому верующему. Нам не приходится умолять Его оказаться "верным и праведным" после того, как Его верность и праведность с такою славою обнаружились, проявились и нашли удовлетворение в смерти Христа. Наши грехи никогда не могут более прийти на память Богу, потому что Христос понес и снял их; Он встал Сам на их место. Но если мы согрешаем, наша совесть сознает это, она не может не почувствовать этого; да, Дух Божий заставит нас страдать от этого. Он не допустит присутствия в нашем сердце самой незначительной греховной мысли; Он непременно осудит ее.

Что же? Нашел ли доступ в присутствие Божие совершенный нами грех? Предстал ли он пред лицом Божиим в чистом свете Его святилища? Боже сохрани! Ходатай наш там: там "Иисус Христос, Праведник": Он сохранит для нас во всей неприкосновенности положение, дарованное нам Богом. Но, будучи не в силах изменить мыслей Божиих о нас, грех влияет на наши мысли о Боге. [Читатель понимает, что этот вопрос, конечно, нимало не умаляет значения важной и практической истины, изложенной в Иоан.14,21-23, не отрицает, что Отец особенно благоволит к Своим послушным чадам, верные чада Божий в особенности пользуются благословенным общением с Отцом и Сыном Да запечатлеет Дух Святой эту истину во всех сердцах.] Не имея доступа в присутствие Божие, грех тем не менее может оказать на нас самое печальное, самое унизительное действие. Не имея возможности скрыть Ходатая от очей Божиих, он может скрыть Его от наших глаз. Подобно темной и густой туче, грех сгущается на нашем горизонте, так что наши души не могут пребывать в свете лица Отца нашего. Он не может порвать наших отношений с Богом, но может нарушить общение, основанное на этих отношениях. Что же нам остается делать? На это нам отвечает Слово Божие: "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, просит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды." Исповедование снимает бремя с нашей совести; сладкое сознание нашего усыновления возвращается к нам; темная туча рассеивается; леденящее и иссушающее душу недоверие удалено; наши мысли о Боге восстановлены. Таков Божественный прием восстановления души, и мы поистине можем сказать, что сердце, испытавшее на собственном опыте, что значит придавать значение исповедованию грехов, тем более оценит Божественную силу слов Апостола: "Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали" (1Иоан.2,1). Существует, кроме того, способ молитвы о прощении грехов, показывающий, что при этом упускается из виду непоколебимое основание прощения, положенное жертвою креста. Прощая грехи, Бог должен при этом оставаться "верным и праведным". Но, конечно, и самые искренние, и самые горячие наши молитвы не могут сделаться основанием верности и праведности Божией для прощения нам грехов. Ничто, кроме крестного подвига, не может совершить этого. Именно чрез него обнаружились верность и праведность Божий как в непосредственном отношении к соделанным нами грехам в отдельности, так и по отношению к корню греха в нашей плотской природе. Бог на древе уже осудил наши грехи в Личности Распятого за нас; исповедуя же наши грехи, мы осуждаем самих себя. Исповедание грехов необходимо для получения чувства Божественного прощения и восстановления души. Самый незначительный грех, не исповеданный и не осужденный нашей совестью, тотчас же полностью нарушит наше общение с Богом. Грех, живущий в нас, может и не оказывать на нас этого действия; но если мы допускаем, чтобы грехи тяготели на нас, мы не можем пребывать в общении с Богом. Он так очистил нас от наших грехов, что мы имеем доступ к Нему; и пока мы пребываем в свете лица Его, грех не смущает нас. Но лишь только мы от Него удаляемся, лишь только мы согрешаем, хотя бы мысленно, наше общение с Богом немедленно прекращается, пока исповеданный нами грех снова не снимается Им с нас. Все это, мне почти не приходится об этом напоминать, основано единственно на совершенной жертве и праведном заступничестве за нас Господа Иисуса Христа.

Что касается разницы, существующей между молитвою и исповедованием греха по отношению к состоянию нашего сердца и по отношению к сознанию всей гнусности греха, эта разница не поддается даже оценке с нашей стороны. Несравненно легче просить Бога вообще простить нам наши грехи, чем их исповедовать. Исповедуя свои грехи, мы сам и себя осуждаем; прося у Бога прощения грехов, мы это делаем не всегда. Одного этого уже достаточно для понимания указанной нами разницы. Осуждение самого себя есть одно из драгоценнейших и наиболее спасительных преимуществ христианской жизни; поэтому все, ведущее нас к осуждению самих себя, должно быть особенно дорого всякому искреннему христианину.

Разница между просьбой простить и признанием в своем грехе беспрестанно проявляется в наших отношениях с детьми. Если ребенок сделал что-либо дурное, ему гораздо легче попросить у своего отца прощения, чем открыто и не щадя себя исповедать свой грех. Прося прощения, ребенок может находить много причин, могущих умалить чувство его вины; в душе он может думать, что, в сущности, он не заслуживает особенного порицания, хотя и считает нужным просить прощения у своего отца; при исповедании же греха он имеет в виду только одно - осуждение самого себя. Прося, кроме того, прощения, ребенок, главным образом, руководствуется желанием избавиться от последствий совершенного им зла; рассудительные же родители всегда постараются выяснить всю глубину зла, что возможно лишь при чистосердечном исповедании проступка и исследовании самого себя. Так же Бог поступает и со Своими чадами, впадающими в грех: Ему угодно, чтобы всякий грех был принесен пред Его лицо и всецело осужден нами. Он желает, чтобы мы не только страшились последствий греха, которые действительно очень пагубны; но Он желает, чтобы мы еще и ненавидели сам грех, потому что он ненавистен в очах Божиих. Если бы, совершая грех, мы могли получать прощение, только прося его у Бога, с одной стороны, сознание греха и отвращение к нему не тяготили бы нас в такой мере; с другой стороны, в этом случае мы не могли бы придавать такое высокое значение общению с Богом. Нравственное влияние всего этого как на наше духовное настроение вообще, так и на все наше поведение, и на повседневное наше хождение, должно быть очевидно всякому опытному христианину. [Случай с Симоном волхвом, описанный в Деян 8, может показаться непонятным читателю. Но вполне очевидно, что человек, "исполненный горькой желчи и находившийся в узах неправды", не может служить примером для детей Божиих. Случай этот не имеет ничего общего с 1Иоан.1,9. Симон не считал Бога Отцом своим и, следовательно, не был предметом заступничества Христа. Считаю нужным прибавить, что вопрос о молитве Господней нисколько не относится к вышесказанному. Я не желаю выходить из рамок рассматриваемого нами факта. Мы должны избегать склонности налагать на кого-либо бремя. Душа может взывать к Богу во всякое время, прося у Него все потребное ей. Господь всегда готов услышать ее и исполнить ее прошение.]

Весь этот непрерывный ряд размышлений тесно связан и полностью оправдывается двумя принципами, выраженными в "законе о мирной жертве".

В Лев.7,13 мы читаем: "Пусть он приносит в приношение свое квасной хлеб, при мирной жертве"; однако в 20-м стихе говорится: "Если же какая душа, имея на себе нечистоту, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего." Здесь мы имеем ясное представление о грехе в нас и искуплении греха за нас. "Закваска" была позволена в знак того, что грех жил в природном естестве приносившего жертву. "Нечистота" не была допускаема, потому что на совести этого человека не должно было быть никакого греха. Если существует грех, не может быть и речи об общении.

Для истребления греха, который Бог видит в нас, Он даровал нам кровь искупления; вот почему о квасном хлебе мирной жертвы говорится следующее: "Одно что-нибудь из всего приношения своего пусть принесет он в возношение Господу; это принадлежит священнику, кропящему кровью мирной жертвы." (ст. 14). Другими словами, "закваска" в природном естестве приносившего жертву уравновешивается "кровью" жертвы. Священник, которому принадлежал "квасной хлеб", должен был кропить кровью жертвы. Бог навеки удалил от нас наши грехи. Хотя грех еще и живет в нас, взоры Божий покоятся не на нем. Бог видит только жертвенную кровь; вот почему Он может долго терпеть нас и вступать в тесное общение с нами. Но если мы дозволяем греху, живущему в нас, принять вид "грехов", тогда необходимыми являются исповедание греха, прощение и очищение, прежде чем мы сможем вкушать мясо мирной жертвы. Истребление приносящего жертву ради оказавшейся на нем нечистоты теперь соответствует отлучению верующего от общения с Богом из-за неисповеданных им грехов.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК