"Когда Господь, Бог твой, истребит народы, которых землю дает тебе Господь, Бог твой, и ты вступишь в наследие после них, и поселишься в городах их и домах их, тогда отдели себе три города среди земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение. Устрой себе дорогу, и раздели на три части всю землю твою, которую Господь, Бог твой, дает тебе в уделе; они будут служить убежищем всякому убийцу" (ст. 1-3).

Какое удивительное смешение "благости и строгости обнаруживается в этих нескольких словах! Мы здесь становимся свидетелями "истребления" народов ханаанских, "мера беззаконий которых наполнилась"; рядом же с этим мы видим пред собою трогательное доказательство Божественной любви в отделении городов убежища для убийцы в день его бедствия, когда он убегает от руки мстителя за кровь. Суды Божий и благость Божия - и то, и другое дышит Божественным совершенством. Бывают случаи, при которых Божия благость оказалась бы лишь потворством злу и превозношению ума человеческого, что несовместимо с владычеством Божиим. Если люди воображают, что могут свободно грешить, потому что Бог милосерден, то рано или поздно они узнают, как жестоко ошибаются в этом отношении. "Итак видишь", говорит Апостол, "благость и строгость Божию" (Римл. 11,22). [Слово, переведенное выражением "строгость", в подлиннике обозначено словом, которое в буквальном смысле слова значит "истребление".] Господь, конечно, истребит злых, пренебрегающих Его благостью и Его долготерпением. Он, благодарен Ему, долготерпелив и многомилостив. В течение долгих лет Он терпел беззакония семи народов ханаанских, пока их нечестие не дошло до неба, и сама земля не отказалась терпеть их грехи. Бог долго терпел нечестие преступных городов долины, и, найдись в Садоме и Гоморре хотя бы десять праведных, Он ради них пощадил бы эти города. Но день пламенной мести пришел, и они были "разрушены".

Так когда-нибудь случится и с неверным Богу христианским миром: "Ты будешь отсечен" (Рим.11,22). Время возмездия грядет, - то будет страшное время; одна мысль о нем заставляет сердце содрогаться.

Но, заметьте, как сияет "благость" Божия в первых строках нашей главы. Посмотрите, как Бог заботится о том, чтобы сделать город убежища как можно доступнее для убийцы. Три отделенных для этого города должны были находиться "среди земли", а не по ее краям и не в уединенных частях страны. Но это еще не все; сказано: "Устрой себе дорогу". Кроме того: "Раздели на три части всю землю твою". Все устраивалось так, чтобы убийце легко было убежать. Господь соблаговолил принять в расчет тревогу сердца, овладевшую "прибегшим взяться за предлежащую надежду" (Евр.6,18). Город убежища должен был находиться "близко от убийцы, как "правда Божия" близка к бедному погибающему грешнику, так близка, что он обращает голос свой к "не делающему, но верующему в Того, кто оправдывает нечестивого" (Римл. 4,5).

Особенно веет благодатью от постановления: "Устрой себе дорогу". Оно чудно согласуется с Богом всякой благодати, - "с Богом и Отцом Господа нашего Иисуса Христа". Тот же Бог, Который по праведным судам Своим, истреблял все народы земли Ханаанской, милостиво встречал убийцу. "Итак видишь благость и строгость Божию".

"И вот такой убийца может убегать туда и остаться жив; кто убьет ближнего своего без намерения, не быв врагом ему вчера и третьего дня; кто пойдет с ближним своим в лес рубить дрова, и размахнется рука его с топором, чтобы срубить дерево, и соскочит железо с топорища и попадет в ближнего, и он умрет, такой пусть убежит в один из городов тех, чтобы остаться живым; дабы мститель за кровь в горячности сердца своего не погнался за убийцей и не настиг его, если далек будет путь", - дивная, трогательная благость Божия, - "и не убил его, между тем как он не подлежит осуждению на смерть, ибо не был врагом ему ни вчера и третьего дня. Посему я и дал тебе повеление, говоря: отдели себе три города" (ст. 4-7).

Здесь нам дается самое обстоятельное описание человека, для которого был предназначен город убежища. Если он не подходил под эту категорию людей, город оказывался для него бесполезным; в противном же случае он мог быть полностью уверен, что Бог всякой благодати подумал о нем и уготовил убежище, укрываясь в котором, случайный убийца оставался в безопасности. Лишь только он преступал ворота города убежища, он мог свободно дышать, мог отдохнуть от страха за его стенами. Меч мстителя мог настигнуть его там: и волос с его головы не мог упасть.

Он был в безопасности, в полнейшей безопасности; и в этой безопасности он был к тому же твердо уверен. Он не только надеялся на спасение, - он нимало в нем не сомневался. Он находился в черте этого города, - этого было достаточно. Пока ему еще не удалось достигнуть города, сильная тревога, сомнение, страх и томительная борьба наполняли сердце. Он бежал, ища спасения своей души, помышляя только о нем одном. Мы не можем себе представить, чтоб убийца останавливался в пути, чтобы рвать цветы, росшие по краям дороги. "Цветы!" - воскликнул бы он, - "к чему мне в эту минуту цветы? Моей жизни угрожает опасность. Я бегу от руки мстителя за кровь, и, если я прерву свой стремительный бег для того, чтобы собирать цветы, враг может настигнуть меня. Нет, город убежища составляет единственную цель всех моих надежд; кроме этого, ничего привлекательного или интересного для меня в эту минуту не существует. Все мои мысли направлены к одному, - к тому, чтобы спастись".

Но с той минуты, как он входил в ворота города, он обретал спасение: в этом он был уверен. Откуда он знал это? Свидетельствовали ли ему об этом его чувства, его личный опыт, убеждали ли его в этом какие-либо доказательства? Нет, он знал это из слова Божия. После отчаянных усилий, которые он делал для спасения своей жизни, появлялись, конечно, и чувство успокоения, и личный опыт, но не эти впечатления составляли основание его уверенности в спасении, причину мира его души. Он знал, что он спасен, потому что ему сказал это Бог.

Благость Божия спасала его. Слово же Божие давало ему эту уверенность. Мы не можем представить себе, чтобы вошедший в город убежища убийца выражался относительно уверенности в своем спасении так, как это делают большинство христиан. Он не считал самоуверенностью со своей стороны свое твердое убеждение, что в черте города он находится в полной безопасности. Если бы кто-либо обратился к нему с вопросом: "Уверены ли вы, что вы здесь в безопасности?" - "Конечно", ответил бы он, "как же мне не быть в этом уверенным? Разве я не убийца? Разве я не убежал в этот город убежища? И разве Иегова, Бог завета нашего, не сказал: "Пусть убежит туда, чтобы остаться живым?" Да, я, благодарение Богу, нимало не сомневаюсь в своей безопасности. С большим трудом мне удалось здесь укрыться. Меня часто терзала мысль, что мститель за кровь успеет меня догнать, и я уже считал себя погибшим; но в бесконечной благости Своей, Бог сделал этот город таким доступным, и путь к нему таким удобным, что, вопреки всем моим сомнениям и страхам, я благополучно добежал до него. Борьба окончена: из сердца исчезла всякая тревога. Теперь я могу вздохнуть свободно, могу без малейшего страха жить в этом месте благословений Божиих, хваля Бога нашего завета за то, что, по великой милости Своей, Он уготовил это чудное убежище для такого жалкого убийцы, как я". Может ли читатель сказать то же самое относительно своего безопасного положения во Христе? Спасен ли он, знает ли он это? Если нет, Дух Святой да откроет его душе всю глубину поразительного прообраза убийцы, достигшего города убежища. Да познает он "твердое утешение", которое составляет неоспоримое достояние, Божественный удел всех, "прибегших взяться за предлежащую надежду" (Евр.6,18).

При дальнейшем изучении нашей главы мы увидим, что вопрос о городах убежища касался не только спасения убийцы. В этом отношении, мы видели, было усмотрено все; но при этом должна была соблюдаться слава Божия, земля Божия не должна была омрачаться преступлениями, правосудие же владычества Божия должно было сказываться всюду и везде. Все это должно было оставаться неприкосновенным, - иначе исчезла бы уверенность в безопасности убийцы в городе убежища.

Истинное счастье человека и слава Божия нераздельно связаны вместе: и то, и другое основано на непоколебимом основании, - на Христе и драгоценном деле Его.

"Когда же Господь, Бог твой, распространит пределы твои, как Он клялся отцам твоим, и даст тебе всю землю, которую Он обещал дать отцам твоим, если ты будешь стараться исполнять все сии заповеди, которые я заповедую тебе сегодня, - любить Господа, Бога твоего, и ходить путями Его во все дни, тогда к сим трем городам прибавь еще три города, дабы не проливалась кровь невинного среди земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, и чтобы не было на тебе вины крови. Но если кто будет врагом ближнему своему, и будет подстерегать его, и восстанет на него и убьет до смерти, и убежит в один из городов тех, то старейшины города его должны послать, чтобы взять его оттуда и передать его в руки мстителя за кровь, чтоб он умер. Да не пощадит его глаз твой; смой с Израиля кровь невинного, и будет тебе хорошо" (ст. 8-13).

Итак, шла ли речь о помиловании случайного убийцы или же о суде над тем, кто преднамеренно лишил жизни ближнего своего, везде должны были соблюдаться требования Божия правосудия, везде должна была соблюдаться Его слава.

Непреднамеренно совершившего преступление убийцу ожидала милость; виновного ожидал приговор неумолимого правосудия. Мы никогда не должны упускать из виду непоколебимую справедливость правления Божия. Мы видим это всюду, и, если бы мы больше сознавали это, мы имели бы более верное представление о характере Божием. Возьмем для примера хотя бы слова: "Да не пощадит его глаз твой". Кто произнес эти слова? Иегова. Кто повелел их записать? Дух Святой. Что они обозначают? Беспощадное осуждение зла. Людям следует остерегаться поверхностно относиться к столь важным вопросам; чада Божий не должны браться разрешать вопросы, не поддающиеся их пониманию. Пусть они помнят, что ложная сентиментальность очень часто бывает соединена с дерзновенным неверием, всегда готовым осуждать и критиковать торжественные проявления владычества Божия. Это весьма веское соображение. Нечестивые должны быть уверены, что их никак не минует суд Бога, ненавидящего грех. Если заведомый убийца думал воспользоваться убежищем, которое Бог уготовил случайному, рука правосудия обрушивалась на него и беспощадно обрекала его на смерть.

Так управлял Господь в древние времена Израилем, так проявится Его державная власть и в день, который близится к нам. В настоящее время Бог долго терпит мир; это день спасения, благоприятное время. Но близок день суда. О, если бы люди вместо того, чтобы рассуждать о праведном суде Божием, постигающем нечестивых, искали себе убежища от гнева Божия в крови распятого на кресте Спасителя, дабы избежать вечного пламени суда Божия! [Мы отсылаем читателя к нашему "Толкованию на Книгу "Числа", к главе 35-ой, где он найдет более полные объяснения назначения городов убежища.]

Четырнадцатый стих нашей главы являет нам новые доказательства нежного попечения Божия о Своем народе и трогательного интереса со стороны Божией ко всему, что его прямо или косвенно касалось. "Не нарушай межи ближнего твоего, которую положили предки в уделе твоем, доставшемся тебе в земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение" (ст. 14).

Важное значение и первостепенное применение к жизни этого постановления обнаруживают нам любовь, преисполняющую сердце нашего Бога, и показывают нам, с каким удивительным участием Он относился ко всем обстоятельствам жизни Своего народа. Межи его должны были оставаться неприкосновенными. Удел каждого должен был оставаться в проведенных раньше границах. Иегова отдал Израилю Свою землю; Он определил пределы владений всякого племени, всякого семейства, определил их вполне точно, отметил их такими явными межами, что смешать их было совершенно невозможно; исчезла всякая возможность столкновения интересов, возникновения тяжб или неудовольствия по поводу соседних владений. Древние межи проводили резкую грань между смежными уделами, устраняя любой повод к спорам. Каждый землевладелец был как бы управителем Бога Израилева, ведавшим делами своего маленького надела; и управитель имел счастье знать, что очи Господа Бога Всемогущего покоились на его владении, что Его рука охраняла его от всякого, кто посягнул бы на его собственность. Потому он мог покоиться под виноградною лозою и под своею смоковницею, наслаждаясь уделом отведенном ему Богом Авраама, Исаака и Иакова.

Мы немало сказали о прямом значении этих чудных слов; но в них скрывается также глубокое прообразное духовное значение. Не существуют ли и для Церкви, и для всякого из его членов духовные межи, с Божественною точностью определяющие границы нашего небесного наследия, границы, установленные в древние времена Апостолами нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа? Да, это несомненно так, и Бог их видит: Он не позволяет невозбранно передвигать эти границы. Горе человеку, прикасающемуся к ним! Он даст за это ответ Богу. Нельзя безнаказанно вторгаться в область, относящуюся к положению, уделу и надежде Церкви Божией; но многие, однако, делают это, не принимая в расчет всей важности этого вопроса.

Мы не будем указывать, каковы эти границы; мы пытались выяснить это в первом томе "Толкования на Книгу "Второзаконие", ровно как и в четырех предыдущих томах; но мы считаем своим долгом серьезно предупредить всякого, как опасно в Церкви Божией делать то, что по смыслу соответствует передвижению межи у Израиля. Если бы кто-либо в Израиле вздумал иначе переделать уделы между двенадцатью коленами - распределить землю согласно новому принципу и установить новые границы, что сказал бы на это верный Богу израильтянин? Он употребил бы выражение Втор.19,14, говоря: "Нам не надо ничего нового; мы вполне удовлетворены священными и заповедными межами, проведенными в наших владениях нашими предшественниками. Мы желаем их сохранить, и мы решительно воспротивимся всякому современному нововведению".

Таков был бы ответ всякого верного члена Церкви Божией, и конечно, такой же ответ христианин должен быть готов дать всем, желающим, под видом успеха и развития, передвигать межи Церкви Божией, представляя нам все в свете науки и в свете философии, которыми они заменяют драгоценное учение Христа и Его Апостолов. Благодарение Богу, нам ничего этого не надо. Имея Христа и Слово Его, в чем еще мы имеем нужду? К чему нам человеческие успехи, раз все мы обладаем тем, что "было в начале"? Что могут науки и философия дать людям, знающим "всю истину"? Конечно, мы желаем преуспевать в познании Христа, желаем более полного проявления Его жизни в нас, но ни наука, ни философия не могут помочь нам в этом отношении, напротив, они могут только повредить нам.

Читатель будет стараться пребывать вблизи Христа и Слова Его. Это единственная наша сила в лукавые дни века сего. Вне Его мы ничего из себя не представляем, ничего не имеем, ничего не можем. В Нем мы обладаем всем. Он есть часть нашего наследия и нашей чаши. Да научит нас Господь понять, что значит не только пребывать в безопасности в Нем, но и быть отделенным для Него, быть удовлетворенными Им до наступления дня, когда мы увидим Его, как Он есть, когда мы будем подобны Ему, будем вечно пребывать с Ним.

Заключительные стихи нашей главы требуют мало пояснения. В них высказывается важная истина, заслуживающая полного внимания со стороны христиан, каким бы светом, какими бы познаниями они ни обладали.

"Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей, состоится дело" (ст. 15).

Об этом вопросе мы уже говорили, но мы еще раз указываем на его важное значение; последнее, подтверждается не только тем фактом, что Моисей много раз обращает на него внимание Израиля, но и тем, что Сам наш Господь Иисус Христос, а так же Дух Святой устами Апостола Павла в двух Посланиях указывает на необходимость наличия "двух или трех свидетелей" при любом возникающем недоразумении. Каким бы доверием он не пользовался, одного свидетеля недостаточно. Если бы это правило соблюдалось, сколько бы мы избегали споров, сколько недоразумений! В нашей мнимой мудрости мы можем воображать, что одного достоверного свидетеля должно быть достаточно для решения какого-либо вопроса. Будем помнить, что Бог мудрее нас, что истинная наша мудрость и наша нравственная безопасность требует того, чтобы мы строго придерживались Слова Божия, никогда нас не обманывающего.

"Если выступит против кого свидетель несправедливый, обвиняя его в преступлении, то пусть предстанут оба сии человека, у которых тяжба, пред Господа, пред священников и пред судей, которые будут в те дни. Судьи должны хорошо исследовать, и, если свидетель тот - свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему; итак истреби зло из среды себя. И прочие услышат и убоятся, и не станут впредь делать такое зло среди тебя. Да не пощадит его глаз твой: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу" (ст. 16-21).

Из выше приведенных слов мы видим, как Бог ненавидит ложных свидетелей, и мы должны помнить, что, хотя мы и не под законом, а под благодатью, всякий лжесвидетель и теперь не менее ненавистен в глазах Божиих; и чем более мы проникаемся сознанием оказанной нам благости, тем более мы возненавидим всякое лжесвидетельство, всякую клевету, всякое злоречие, под каким бы видом они ни появлялись. Да избавит нас от всего этого Господь.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА - ИНДЕКС БИБЛИИ И ПОИСК