Болгарская Библия
21:2 Ахаав говори на Навутея казвайки: Дай ми лозето си да го имам за бостан*, понеже е близо до къщата ми; и вместо него ще ти дам лозе по-добро от него, или, ако ти се види добре, ще ти дам стойността му в пари.
Croatian Bible
21:2 i Ahab ovako reиe Nabotu: "Ustupi mi svoj vinograd da mi bude za povrtnjak jer je blizu moje kuжe. Ja жu ti dati za nj bolji vinograd, ili, ako to ћeliљ, dat жu ti novca koliko vrijedi."
Сокровища Духовных Знаний VERSE (2) - 2Ki 9:27 De 11:10 Ec 2:5 So 4:15
Новой Женевской Библии
(2) отдай мне свой виноградник. У народов, населявших ханаанскую землю до прихода израильтян, считалось, что владельцем любой собственности в стране является царская семья, лишь передающая эту собственность в пользование своим подданным. Царь естественным образом обладал правом отобрать у любого из подданных все, что ему заблагорассудится. У израильтян понятия о собственности были иными. В частности, хозяином земли для них был Бог (Исх.19,3-8; Лев.25,23
), и Он лишь вверял ее в пользование и управление Своему народу (Чис.14,8; 35,33; Втор.1,8; 8,7; 34,1). Таким образом, израильские цари могли распоряжаться собственностью, в том числе земельной, своих подданных с гораздо меньшей свободой, нежели цари языческих народов Ханаана (Втор.17,14-20; 1Цар.8,9-17; 10,25). Поэтому Ахав не отбирает силой понравившийся ему виноградник Навуфея, а сначала предпринимает попытку сторговаться с его владельцем (ср. 16,24).
Толковая Библия преемников А.Лопухина 1-6
. Происшествие с Навуфеем рисует яркую, но непривлекательную картину вещественно-правовых отношений в Израильском царстве. В лица Ахава, ищущего приобрести не нужный ему, но лишь близкий к усадьбе его Изреельского дворца виноградник мирного гражданина Навуфея, во всей силе исполняется пророческое слово Самуила о будущем деспотизме еврейских царей (1 Цар VIII:11-16): гордый двукратной победой над сирийцами, Ахав озабочен расширением садов своих в летней резиденции (ср. XVIII:46
; 4 Цар IX:30) Изрееле (по Г. Гроцию, "post victos tostes ad delicias comparandas animum adjicit"), не стесняясь в выборе средств к тому; продажная совесть подручных царю старейшин и судей благоприятствует проявлению дворцовой интриги и тирании. Отказ Навуфея продать родовой участок Ахаву (ст. 3) показывает в первом истинного чтителя Иеговы и ревнителя его закона, который воспрещал израильтянам отчуждение наследственной земли в другие руки, и даже по крайней бедности проданная земля должна была без выкупа возвращаться к первоначальному владельцу (Лев XXV:10-28; Чис XXXVI:7 сл. ); продажа родового участка могла представляться Навуфею и оскорблением памяти предков, которые, по древнееврейскому обычаю, могли быть погребены на самом же участке. Здесь, таким образом, не может быть речи об упрямстве или своенравии Навуфея; здесь шла речь о законе, который обеспечивал самое существование теократии, который был обязателен и для царей (Иез XLVI:18). Чувствуя, быть может, правоту Навуфея, не прельстившегося и заманчивыми обещаниями Ахава вознаградить его за уступку царю виноградника, Ахав не решается действовать насилием и лишь отдается меланхолии (ст. 4): в печали он "лег на постель свою и отворотил лице свое (к стене, как 4 Цар XX:2 и Vulg. : avertit faciem suam ad parietem. LXX вместо евр. савав, поворотил, читали саках, покрыл: sugkaluye to proswpon autou; слав. : покры лице свое), и хлеба не ел". Но если для Ахава еще существовали препятствия к безграничному произволу и насилию - в виде смутно сознаваемого им закона Божия и признаваемого им общественного мнения, то для жены его Иезавели никаких препятствий на пути к достижению целей личного блага быть не могло: закона Божия она, как упорная язычница, не хотела знать, разве только для замаскирования своих низких притязаний именем закона (ст. 10
), а общественное мнение, по ее понятиям об абсолютизме царской власти (ст. 7), есть тоже ничтожная величина, которую она, 
